Себастьян Бурдон, Лэресс
Но и здесь, в связи с прочими явлениями «пуссеновского» порядка, нельзя обойти молчанием этого наиболее замечательного из художников льежской школы. К Лэрессу история живописи несправедлива. В нем она бичует академика-теоретика, триумфатора над «национальными» традициями и в силу этого игнорирует самые его произведения. Между тем целый ряд картин мастера и все его офорты вполне оправдывают его прозвище «фламандского Пуссена», и едва ли кто из родственных французскому мастеру художников обладал более быстрой фантазией, более изысканной образованностью и более красивой красочностью.
Самая «победа Лэресса над Рембрандтом» вовсе не основана на каких-либо «интригах» первого, а всецело объясняется изменившимися условиями всей голландской культуры в целом. После вершины, достигнутой «национальной» школой, неминуемо, в силу общего закона, должен был наступить поворот в другую сторону. Лэресс же означает не упадок, а скорее, в известном смысле, новый расцвет. Разумеется, картины Лэресса и Рембрандта, повешенные рядом, «будут спорить», но из этого не следует, чтобы первые нужно было отправлять в склады и на чердаки1. Не меньше вражды между Пуссеном и Рембрандтом или Рафаэлем и Рубенсом, однако кому теперь придет в голову жертвовать одними для других! В современном человеке прекрасно уживаются величайшие противоречия искусства, ибо для него все более и более выясняются самые основы искусства вообще. У автора же «Эндимиона» Амстердамского музея, во всяком случае, нельзя отнять дара создавать произведения не только мастерские, но и полные поэтичного настроения.
С Себастьяном Бурдоном мы могли бы совершить переход к уже разобранным нами «пуссенистам», которые избрали своей специальностью «исторический пейзаж»2. И действительно, влияние Пуссена на Бурдона сказывается в пейзажах, сказывается до такой степени, что иногда трудно бывает их отличить от произведений его вдохновителя и, несомненно, многие отличные «Пуссены» на проверку окажутся «Бурдонами». Глубокой меланхолией (пожалуй, даже несколько патетической меланхолией, — эта черта вполне обличает склонность южанина к утрировке) полны те композиции Бурдона с библейскими сюжетами, в которых сценарий состоит из мотивов угрюмых руин и диких зарослей. Прекрасны также и те пейзажи Бурдона, в которых он передает созерцательную жизнь отшельников на лоне пустынной природы3.
Однако было бы ошибкой считать Бурдона только пейзажистом. В свое время и позже несравненно большей славой пользовались исторические композиции мастера, в которых сплетены элементы «Пуссенова благоразумия» с элементами более определенно барочного характера, сближающими Бурдона с Кортоной и Джордано. Еще больший для нас интерес представляют жанровые картины мастера, а также его портреты. Разве не удивительно, что этого «пуссениста» за целый ряд метких, внимательно с натуры списанных картин можно зачислить в одну группу с натуралистами Лааром, Миелем, Черквоцци и братьями Ленэн! Вообще по всему видно, что Бурдон был крайне восприимчивой, подвижной натурой; он увлекался решительно всем, что было выдающегося в его время, и лишь с годами вполне поверил в абсолютную исключающую истину академических теорий.
1 Так, в кладовых Лувра находится одна из знаменитейших картин мастера — «Геркулес на перепутье».
2 Sebastien Bourdon родился в Монпелье 2 февраля 1616 г.; сын живописца на стекле; семи лет взят дядей в Париж и определен учеником к забытому ныне живописцу Бартелеми; 14-ти лет он пишет в Бордо плафон фреской; одно время живет в Тулузе; 18-ти лет попадает в Италию, где поддается разнообразным влияниям — Клода, Кастильоне, Караваджо и Пуссена. Опасаясь доноса, который выдал бы его принадлежность к кальвинизму, Бурдон бежит в Венецию, откуда и возвращается на родину (1636 г.). В 1643 г. он пишет свое прославленное «Мучение св. Петра» для парижской Notre Dame (ныне в Лувре); в 1648 г. он один из членов только что учрежденной Академии живописи; в 1652 г., ввиду полного застоя художественной жизни во Франции, охваченной беспорядками фронды, Б. переселяется в Швецию и становится придворным живописцем причудливой королевы Христины; по переходе же последней в католичество возвращается во Францию, работает одно время в Монпелье, а с 1663 г. — снова в Париже, где он расписывает превосходную галерею в Hotel Bretonvilliers (одна из картин этого дома — «Воздержание Сципиона» — ныне в музее Гренобля). Умер мастер 8 мая 1671 г. в Париже. О взглядах Бурдона мы можем судить по его дискурсам, посвященным картинам «Иерихонские слепцы» Пуссена (1667 г.), «Св. Стефан» Караччи (1668 г.), а также вопросам «О свете в картинах» (1669 г.) и «Об изучении антиков» (1671 г.). Любопытно, что мастер и в позднейшее время, когда от имени Академии было объявлено полное гонение на натурализм, решился выступить в защиту Караваджо. Вообще же он заявлял себя абсолютным поклонником Пуссена и, в частности, придерживался убеждений последнего в пользе измерения антиков. Произведения Бурдона украшают галереи Лувра. Монпелье, Экса, Байе, Лилля, Ренна, Анжера, Авиньона, Лиона, Нанси, Мюнхена, Мадрида, Дульвича и т. д. Эрмитаж владеет пятью достоверными произведениями Бурдона, из которых три — эскизы к картинам в Лувре и в Турине. Шестая картина (№ 1422) — «Пейзаж» — едва ли принадлежит его же кисти. В Юсуповской галерее имеется характерное «Жертвоприношение Ноя»; в Академии Художеств — «Лаван в поисках за своими идолами». Бурдон превосходно владел и крепкой водкой. См. М. Poitevin «Notice historique sur S. В.», Montpellier, 1818; X. Atger "Considerations philosophiques, remarques, observations, anecdotes particulieres sur la vie et les oeuvres de S. B.», Paris, 1818; Т. H. Thomas «Seb. B. portraitiste» в «Gazette de. В. A.», 1912, I, стр. 6.
3 К сожалению, о большинстве пейзажей бурдона приходится сейчас судить по гравюрам.
 Лепантская победа (Паоло Веронезе) |  Апполон и Дафна (Гиеронимус Кок) |  Пир у Симона-Фарисея - фрагмент (Паоло Веронезе) |