1-2-3
Выставка Клода Моне.
Наконец-то устроили полную посмертную выставку Клода Моне! Я не мог дождаться ее, до того сейчас ощущается потребность в чем-то освежающем, ярком, непосредственном. Хотелось, кроме того, проверить давнишние восторги — те восторги, которые мы испытывали когда-то, когда старик Дюран-Рюэль в своем просторном и уютном магазине на улице Лаффитт выставлял напоказ из своих запасов то отдельные шедевры, то целые серии их. Каким событием было тогда появление одной из самых ранних картин Моне — “Дамы в зеленом” или изумительного “Завтрака в лесу”! И, увы, как раз этих двух картин нет на настоящей выставке, — обе покинули Францию, и первая находится сейчас в Бремене, а вторая, приобретенная С. И. Щукиным, украшает московскую галерею современной западной живописи.
Но этой полной выставке не хватает и очень многих других перворазрядных произведений художника, что и не позволяет совершить помянутую выше проверку. Правда, каждый период творчества Моне представлен несколькими картинами, но как раз в этом “беспристрастном представительстве” отсутствует настоящий толк. Для производства той проверки, которую даже как-то невольно делаешь при обзоре всякой посмертной выставки, недостает в данном случае должной пропорциональности. Получилось так, что тот период творчества Моне, в котором его живописная индивидуальность выразилась особенно сильно, продолжая в то же время какую-то классическую линию “французского вкуса”, — этот период скомкан, а, напротив, то творчество, в котором Моне освободился от всякой традиции, но в котором уже нет первоначальной свежести, оно представлено более обильно и завершается двумя специальными залами со вделанными “на вечные времена” панно мастера, изображающими водяные лилии на пруду его поместья в Живерни. Получился какой-то каверзный перевес, и, безусловно, поклонники мастера, это допустившие, оказали скорее плохую услугу памяти Моне.
Разумеется, никто не имеет права ставить какие-либо преграды в развитии художественного творчества. Каждый художник имеет свою судьбу и должен следовать ей. Но все же постороннему зрителю, изучающему все творчество в целом, иногда более ясно, шел ли художник все время прямым путем, шел ли настоящей своей дорогой к когда-то намеченной цели, или он в известный момент свернул в сторону и заблудился. И вот в Моне это заблуждение как-то особенно бросается в глаза и действует особенно огорчительно. Все в целом производит даже впечатление известной катастрофы. Так начать, создать в первые же годы деятельности такие перлы, обнаружить столь редкий вкус, столь острый глаз, такое мастерство, — чтобы завершить свою карьеру такими неудачами, — это ли не катастрофическая драма!
Слов нет, и в “Ненюфарах”1 имеются достоинства. Не всякий это сделает; если хорошенько разобрать эти “размалеванные пространства”, то увидишь в них и технический опыт, и звучность палитры Моне. Но все же, как это пусто, какое это очевидное недоразумение, какое это странное и прямо-таки жалкое увенчание карьеры автора “Дамы в зеленом” и “Завтрака в лесу”! Какая досада, что веления творческих исканий в какой-то момент заставили художника изменить своим изначальным исканиям, а какая-то тщета прельстила его задачами декоративной монументальности, когда как раз на это Моне совсем не был способен. И какая ирония, что Франция, с легким сердцем допустившая в свое время увоз самых замечательных шедевров своего славного сына, соорудила под самые слабые и самые крупные его произведения целый храм, — более похожий, впрочем, на какие-то каюты-салоны заморских пароходов...
Совершенно иначе рисовалась бы фигура Клода Мане, если бы рядом с “Завтраком в комнате”, приглашенным на выставку Франкфуртским музеем, мы бы увидели бременскую картину “Дама в зеленом”, еще десятка три подобных шедевров, и если бы превосходная картина “Дамы в саду” не была повешена из чисто декоративных соображений в сумраке вестибюля, предшествующего “Ненюфарам”. Отчего мы не видим чудесный “Садик Лувра” 1866 года, упоительную картину берлинского музея “Сен-Жермен д'Оксерруа”, ряд чудных голландских каналов, стол под лампой, “Бульвары”, ряд изумительных натюрмортов, цветов и т. д.? Возможно, что не отпустили иностранные музеи, в которых лучшие картины мастера нашли себе пристанище. Но я скорее думаю, что это получилось вследствие того ходячего представления, которое сложилось о Моне и которое составилось его послушными поклонниками на основании долголетнего культа известного кружка, встречавшего со все возрастающим интересом каждый дальнейший шаг мастера “на путях завоевания света” и в его поисках фиксирования трепетности цветных аккордов.
То были поистине почтенные искания новатора Моне, такие же почтенные, как вообще всякие самоотверженные преодоления трудностей и как всякое упорство в поставленной задаче. Но одно — почтенность, а другое — художественная “удача”; одно — искание, а другое — находка. И вот если не состоять “сектантом Моне”, если судить мастера по степени удачи, то приходится признать, что несоразмеримо прекраснее остального произведения первого периода его творчества (1860-х и 1870-х годов), с которыми могут сравниться лишь несколько отдельных картин позднейших лет, — как раз те, в которых Моне, как бы вспоминая влечения своей молодости, подходил к природе с той же подлинной простотой и непосредственностью, с какой он подходил тогда, когда еще не был “главой импрессионизма” и изобретателем новой “системы”.
1 Французский nеnufars — водяные лилии, кувшинки.
1-2-3
 Фантазия на версальскую тему. 1906 г. |  Прогулка короля. 1896 г. |  Версаль. Трианон. 1906 г. |