Возрождение классики.
(Письмо из действующей армии)1
Прочитав на фронте “Художественные письма”, попавшиеся мне в руки с большим опозданием, я рад был дать мыслям отдых от военных тем и на время перенестись в мирную обстановку. Да не будут мне поставлены в укор те недочеты в мыслях, которые после 30 месяцев войны неизбежны, если принять во внимание ту беспокойную, нервную обстановку, в которой очень трудно думать о вопросах, отодвинутых настоящими событиями в область воспоминаний.
Я спрашиваю себя, веря в наблюдательность автора “Художественных писем”, хорош ли признак того, что замечается повсеместно возрождение классики в русской современной архитектуре? Не все ли равно, возрождение чего? Конечно, лучше классики, нежели рококо или готики... Но в принципе мне кажется это все же печальным явлением, если действительно правда. О каких же новых началах можно мечтать (и надеяться на их развитие), если в основание будут положены старые принципы, сами по себе идеальные по существу, но принадлежащие эпохам, жизнь которых давно угасла. И в самом деле, какая может быть связь между новыми задачами северных городов XX века и древнегреческой архитектурой?
Если себе, например, представить современную задачу: крытый городской рынок, полный света, или центральный вокзал столицы с куполами и пр. в классическом стиле, то на мой взгляд это “nonsens”. Что бы сказали те же греки, если бы они, увидев на сером фоне северной столицы нашей пародию на их благородные произведения, опошленные уже одним тем, что их формы с измененными пропорциями применены к спекулятивным казармам в 4 — 5 этажей? Точно так же противоестественна переноска частями или даже лишь характера архитектуры Акрополя в Галерную гавань...
И к чему это? Какую же можно ожидать “целостность” впечатлений, раз явная ложь в основе общих идей, а в деталях противоречие между внутренней и внешней архитектурой, не выражающей того, что делается внутри? Внешнее выражение постройки в данном случае есть маска, взятая напрокат — на сей раз не у готики или барокко, а у греков. Тут в основе противоречие, и классический стиль является лишь компромиссом.
“Подход к задаче был бы иным”, — говорится далее в “Художественном письме” Александра Бенуа, посвященном современной архитектуре. Но каким? Это автор скрывает. Вот если бы мы меньше думали о том, что надо создать “что-то в историческом стиле” (и по возможности в классическом, так как готового нового, современного стиля, “к сожалению”, еще нет), а больше бы работали, исходя из цели постройки, из ее назначения, вырабатывали бы проект, так сказать, “изнутри” и ставили бы его внешность в полную зависимость от внутренности (а не наоборот, как это у нас делается), то получился бы со временем тип построек, который более соответствовал бы нашему климату и связанным с ним особенностям, нашим привычкам и потребностям, которые теперь остаются неудовлетворенными и останутся такими до тех пор, пока мы не сбросим все шаблоны, традиции и прочие архитектурные осквернения.
Мы живем в прозаическом технически машинном веке, мы не носим ведь тоги, мы одеваемся, когда хотим особенно торжественно одеться, в самый уродливый, какой только можно себе представить, костюм: фрак и цилиндр, мы ездим не на колесницах с факелами, а на трамваях и автомобилях, почему же мы должны жить в домах греческих или им родственных?
Почему, придерживаясь таким образом строго всей программы, продиктованной нам жизнью, в ее широком смысле, нам не удалось бы с течением времени выработать тип, характер, а через два три поколения и свой стиль без всяких заимствований его у южных народов, которые это тоже сумели сделать, опираясь лишь на свои силы и культуру? Надо освободить молодое учащееся поколение от всяких влияний, развивать их индивидуальные способности, их логику, их здравый смысл, их чувство и критическое отношение к старым и новым задачам в связи с соответственными требованиями их времени. Всего этого у нас, к сожалению, не делается, а загоняют всех поголовно в одни и те же определенные рамки, в тиски, начиняют их готовыми архитектурными препаратами и рецептами, от которых уж потом всю жизнь не освободиться, и в результате получается развал.
Будь у нас одна лишь внешняя, показная сторона запущена, но зато практическая сторона дела на должной высоте, то это было бы полбеды. Ведь дома прежде всего строятся для того, чтобы в них жить, значит они должны быть прежде всего удобны и практичны. Но у нас и в более новых домах архитектор без угрызения совести делает темные лестницы и ванны, а клозеты втискивает либо в переднюю, либо в коридор или, еще хуже, в кухню. Самый примитивный комфорт — и тот отсутствует. Людские кладовки, сервировочные сплошь и рядом отсутствуют, и для них вовсе нет места. Здесь грешат не менее, нежели на фасадах, улицах, площадях. Впечатление получается такое: архитектор, влюбленный в какой-нибудь стильный фасад, начинает проект с фасада и к нему прикомпоновывает план, по числу симметричных окон получается число поперечных стен и, следовательно, соответственное число комнат, а для служб и пр., которые по размерам меньше и нарушают симметрию, не хватает места и их втискивают напоследок куда-нибудь, без света, без воздуха.
Одни уже наши климатические условия достаточно показывают на логическую невозможность строить на севере так, как можно и должно строить на юге.
Глубокое специальное изучение классики или другого стиля, как рекомендует автор “Художественных писем”, неизбежно оставит след на фантазии изучившего его и будет руководящей нитью проходить через все архитектурные мысли увлекшегося художника.
Конечно, пусть лучше благородные формы и пропорции классицизма будут им руководить, нежели измельченные формы какого-нибудь другого исторического стиля. Но еще лучше было бы посодействовать в наш век тому, чтобы для следующих поколений остался след о работе и мышлениях XX века, не только след техники, но и след самостоятельно развившейся архитектуры как результат целой культуры.
Все идет темпом вперед, лишь зодчество почему-то отстало и не может поспеть за своим временем. Если дать себе отчет в том, насколько мы отстали в архитектуре, то становится обидно, так как надо признаться, что отстали мы потому, что разучились самостоятельно работать, увлекшись непозволительным и бессмысленным подражанием. Новый стиль образуется из новых взглядов и новых потребностей, которые рождают новую технику, а та в свою очередь рождает новые формы. К новым задачам нужно приступать смело, не боясь промахов, искать новые формы, работать, не думая о создании нового стиля, он сам неизбежно и незаметно должен явиться.
Пока мы будем говорить об “испытанных средствах и приемах архитектурных” (см. примечание “Художественных писем”), то есть о рецептах, по которым надо заготовлять постройки, улицы, площади... до тех пор мы будем скользить по тому уклону, который автором “Художественных писем” ставится поделом в упрек нашей новой архитектуре. Если автор находит, что мы без классики не найдем правильного пути для вступления в “эру своего самобытного расцвета”, то мне невольно навязывается вопрос: кто же руководил мастерами классики для достижения ими их стройного стиля? Или г. А. Н. Бенуа полагает, что мы уже так далеко зашли в лес по окольным путям, что без проводника нам не выбраться на большую дорогу?
Каждая эпоха имеет свой отпечаток, характеризующий ее быт, потребности, и лишь вторая половина XIX и первая часть XX века у нас не положили еще даже начала если не стиля, то хоть отпечатка своей культурной эпохи; пока же его главная отличительная черта — бесхарактерность.
Почему средневековые хорошо сохранившиеся городки Швейцарии, Италии, Англии и Франции и др. производят на нас сильное, цельное впечатление, манят нас остаться в них, затрагивают наши лучшие чувства?
Сравните их с холодными по внешности современными нашими городами, где все дышит прозой и бездушностью. В старину строили инстинктивно, руководствуясь больше чувством, нежели разумом, строили почти наивно, не делая ничего лишнего, группируя лишь живописно все необходимое, соответственно их нуждам и целям. Мы же мудрим, хотим взять рассудком то, что должно нам подсказывать чувство, — мы ему перестали верить, с ним считаться. Необходимо его опять восстановить в своих правах, надо ему опять уступить должное, первенствующее место в художественных вопросах, надо его лелеять, питать красотами природы, давать развиваться и не бояться его проявлять. Общение с природой, которое на Западе более распространено, нежели у нас, обогащает и освежает фантазию, которая, живя в больших городах, черствеет, ржавеет. А что за архитектура без фантазии?
Евгений Плинатус.
1 Это письмо Е. Плинатуса, напечатанное перед статьей А. Н. Бенуа приводится здесь полностью.
 Портрет Е.А. Нарышкиной (В.Л. Боровиковский) |  Ф.П. Макеровский. (Д.Г. Левицкий) |  Гр. А. Кушелева-Безбородко с дочерьми (В.Л. Боровиковский) |