«XXXV группа».
Симпатичная затея предоставлять нижние залы Малого дворца под выставки различных художественных группировок вызвала в момент, когда она начала осуществляться, единогласное сочувствие, и нужно признать, что первые серии этих выставок представляли действительно большой интерес. Самое сопоставление художников, более или менее схожих между собой, однородных по исканиям и близких по степени таланта, послужило многим из них на пользу. Их физиономии лучше определялись, их художественное значение как-то поднялось Но постепенно стал исчерпываться “первый разряд”, исчерпаны были разные “идейные группировки”, и последние групповые выставки стали как бы выдыхаться. Сейчас обзор всего интересного как будто завершен, и если уж оставаться при этой идее, то полезно было бы начать все сначала, или, еще лучше, составить из всех этих группировок, часто носящих случайный характер, какой-то выбор наидостойнейших и этим избранным предоставить по очереди данное помещение для выставок личных и “сепаратных”.
Вследствие укрепившегося во мне недоверия к “групповым” выставкам я не побывал на предыдущей, но, прочитав потом сочувственную критику В. H. Малянтовича, пожалел о том, а потому поспешил посетить новую выставку в Petit Palais1 как только она открылась. Увы, должен сказать, что такое мое рвение не получило полного вознаграждения. Я бы мог даже и вовсе от этого воздержаться, если говорить только о стороне живописной (по личным основаниям особенно меня интересующей), — таковая оказалась необычайно слабой. Но все же я не раскаиваюсь, что побывал на XXXV группе, ибо значительного внимания заслуживают два участвующих на ней художника. Оба скульпторы, из которых один наш соотечественник, Мещанинов, другой — француз, г. Ишэ.
Оба художника представлены рядом бюстов и несколькими статуями или полустатуями, к которым вполне применимо выражение “мастерские”, и оба обладают тем чувством пластичности, которое трудно определить более точным образом, но которые, в конце концов, как раз свидетельствуют о настоящей призванности. Если далеко не столько людей посвящают себя в настоящее время скульптуре, сколько посвящают живописи, то все же и скульпторов в Париже не одна сотня, и однако процент чувствующих пластику среди них очень невелик. Поэтому, когда встречаешь такого специально и определенно одаренного для скульптуры художника, как оба названных, то сердце радуется, и получаешь от его произведений своеобразное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
Я уже отметил большую статую “Причесывающаяся женщина” Мещанинова в своем обзоре Осеннего салона, где был выставлен бронзовый ее отливок. На групповой же выставке имеется лишь гипсовый слепок, и, разумеется, декоративная эффектность его сильно уступает эффектности того экземпляра. Драгоценность материала придавала последнему какую-то “роскошную значительность”. Но и гипсовый экземпляр имеет свои преимущества. Лучше оцениваешь в нем самую “осанку” этой фигуры, в целом, лучше осознаешь ее пропорции, ее какую-то монументальную внушительность и строгость. Я бы только упрекнул автора за то пренебрежение, с которым он отнесся к ступням своей статуи. Это сейчас вошло в моду (образовавшуюся на культе египетской пластики) оставлять оконечности фигур без детальной разработки. Однако, пора было бы эту моду изжить — особенно тогда, когда скульптура предоставляется столь близкому осмотру, как в данном случае, где как раз ступни бросаются особенно в глаза. Художникам известно, что нет “ничего каверзнее”, нежели именно кисти рук и ступни, “следки” ног. Трудности эти в одинаковой степени знают и живописцы и скульпторы. Так легко в преследовании отделки именно в этих деталях перейти через какую-то границу, впасть в безвкусие замученности; так легко “осечься” (вспомним, как в этом отношении всегда “осекался” Делакруа) Но настоящий мастер обязан такие трудности (почти ремесленного порядка) преодолеть, а в подлинности таланта Мещанинова нельзя сомневаться; он-то в достаточной степени владеет своим “ремеслом”, чтобы справиться и с еще более “каверзными” сторонами.
Кроме “Причесывающейся женщины”, Мещанинов выставил отличный женский торс (этой, введенной Роденом, моде на “фрагменты”, на “увечные фигуры” и наш художник считает нужным приносить жертвы), а также целый ряд бюстов. Большинство последних отличается крепкой характерною и благородной простотой. В одной “полустатуе” портретного характера мастер позволил себе известную “гримасу”. Изображен по пояс молодой атлетического сложения человек (как говорят, художник) совершенно нагим. Однако на голове у этого “ню” цилиндр, в руке же сжимает перчатку. Впрочем, чудачество это почему-то не шокирует, и очень возможно, что оно вызвано не пустым оригинальничаньем, а отвечает чему-то характерному. Возможно, что мы как-то лучше ощущаем благодаря этому странному “маскараду” суть, личность изображенного. Нужно еще прибавить, что Мещанинов — хороший рисовальщик, несколько его “академий” набросаны пером в особой манере, соединяющей чувство массы с трепетностью.
У Ишэ мне особенно нравится статуя в натуральную величину нагой девушки-подростка. Это не более как простой этюд с натуры, лишенный всякой нарочитой декоративности. Но в таких простейших задачах подлинный художник сказывается иной раз лучше, нежели в более затейливых и претенциозных произведениях. При всей своей бесхитростности, статуя Ишэ говорит о благородном чувстве формы, о любовном внимании к задаче, о даре художника схватывать то, что в природе есть “непосредственно грациозного”. Все в этой скромной статуе слажено, во всем чувствуется та самая целомудренная гармония, которая трогает в юном и хотя бы и вовсе не отвечающем классическому канону “телосложении”.
В другом духе у Ишэ статуя женщины, облаченной в тесно прилегающую, лишенную складок одежду, что, вместе с позой, приданной этой фигуре, указывает на увлечение художника египетским искусством. Но при всей явной зависимости от древних образцов в статуе есть и что-то самобытное, что особенно выражено в портретообразной голове...
1939 г.
1 В Малом дворце (французский). Выставочное помещение в Париже.
 Лето (А.Г. Венецианов) |  Портрет Л.Н. Толстого (за чтением) (И.Е. Репин, 1891 год) |  Вдовушка (П.А. Федотов, 1831-32) |