"Болонский академизм"
Самыми художественными и живыми явлениями в итальянской живописи позднего барокко нужно считать натурализм Караваджо, а также творчество нескольких отдельных художников, которых можно бы объединить под рубрикой "чистых живописцев". Однако не имена Караваджо, Фети, Кастильоне и др. приходят первыми на ум при упоминании живописи позднего барокко, но группа тех художников, в творчестве которых выразилось торжество академических принципов.
"Болонский академизм" есть ходячее выражение, под которым подразумевается творчество самой художественной из стран Европы на протяжении целых двух веков, и это прозвище все еще живуче, несмотря на то что многое из названного творчества родилось не в Болонье и далеко не все в нем можно отнести к академическим началам.
Объясняется же водворение данного термина тем, что, действительно, в продолжение двух веков первые места исторической критикой были отданы именно той группе художников, которая основала знаменитую Болонскую Академию, и тем, что и прочие академии, ставшие повсеместно во главе художественной жизни, взирали на болонских академиков, как на постоянные образцы. Впрочем, если и не совсем одинаково писали в академиях Рима, Болоньи и Флоренции, то все же эти отличительные признаки, действительно, ничтожны в сравнении с теми, общими для всех академий, чертами, которые лишь определеннее и цельнее, чем у других, выступали у болонцев.
Болонье, городу учености и сознательного синтеза, городу, лежавшему на полпути от Венеции к Риму, было суждено в момент усиливавшейся болезни итальянского искусства сыграть громадную роль, имевшую значение для истории всей европейской живописи. Болонья не создала такой яркой и самобытной школы, которая могла бы соперничать с живописью Флоренции, Венеции, Падуи или Сиены, она не обнаружила своего собственного вкуса; зато она способствовала тому, чтобы сложилась самая идея какой-то "международной" школы и родилось какое-то отвлеченное искусство.
Уже нечто подобное намечалось в Риме в работах папского двора, в которых участвовали и тосканцы, и умбрийцы, и венецианцы. Но там это являлось фактическим сотрудничеством многих самобытных натур и обменом взаимных влияний. Наоборот, в Болонье крепнет нечто новое - теория совершенного искусства и "для всех обязательных" норм, - иначе говоря, то по самому своему существу безличное, что носит название академизма1.
Возникновение академизма находится в зависимости от сознания, что дальше идти некуда, что все лучшее уже позади и что это лучшее нужно во что бы то ни стало сохранить, освободив при этом искусство от плевел маньеризма и легкого виртуозничания. В тесной связи с этим убеждением зарождается и теория эклектизма.
Следовать нужно не одному определенному образцу, а отвлеченному идеалу, складывающемуся посредством уравнения противоречий и выбора из всего "самого совершенного". Как раз к этому времени нарождения "болонского академизма" кончается и блестящая пора Венеции, искусство которой представляется отныне чем-то совершенно высказавшимся, как бы одним заключенным, предоставленным на общее пользование, целым.
В момент, когда Веронезе и Тинторетто творят свои заключительные "апофеозы", в сказочном городе поселяется упорный, медлительный, рассудочный болонец Лодовико Караччи, считаемый всеми за бездарность, но уже таящий в душе программу своей жизни, являющуюся вместе с тем и программой, предназначенной питать европейскую живопись в продолжение двух с половиной веков2. В Венецию Лодовико Караччи приехал не для того, чтобы искать здесь заказов и работы, - он приехал как в училище.
При этом значительно и то, что Лодовико отправился сначала в Венецию и лишь оттуда перебрался во Флоренцию. Это, с одной стороны, показывает, какой колоссальной силой прельщения обладала в то время венецианская школа (в Болонье, городе Тибальди, жили в это время совершенно другие идеалы, скорее флорентийского оттенка), а с другой - это объясняет тот факт, что заложенные в основании саморазвития Лодовико впечатления, произведенные именно венецианской живописью, сообщили затем и всей болонской школе ту иллюзию жизненности, которой она едва ли могла бы обладать, если бы ее вождь примкнул непосредственно к традициям Рима или Тосканы.
1 Было бы ошибкой начинать историю "болонского академизма" со дня основания Академии братьев Караччи в 1585 г. Уже до них в университетской Болонье, в этом вековом центре итальянской научности, в городе, все интересы которого с момента уничтожения политической самостоятельности сосредоточились на вопросах умственного характера, уже за сорок лет до Караччи мог появиться такой абсолютно совершенный схоласт, как Пеллегрино Тибальди, и такие изысканные, превосходно знавшие всю школьную сторону своего искусства художники, как подражатель Рафаэля - Инноченцо да Имола (1494-1550), как подражатель Корреджо - Б. Пассероти (1520-1592), как близкие к Вазари Просперо Фонтана (1512- 1597) и нидерландец Денис Кальверт (1545-1619).
2 Lodovico Caracci, сын мясника Винченцо, родился в Болонье 21 апреля 1555 г.; ученик Просперо Фонтаны в Болонье, Тинторетто в Венеции, и Пассиньяно во Флоренции (скорее сотрудник последнего, который был всего лет на пять старше Лодовико); во Флоренции же Л. усерднейшим образом изучал произведения Сарто, в Парме Корреджо, в Мантуе Джулио Романе. По возвращении мастера в 1571 г. на родину (записан в корпорацию живописцев в этом году) к нему поступают его два двоюродных брата - Аннибале и Агостино, в сообществе с которыми Л. основывает в 1585 г. свою академию, после того как уже в 1584 г. он вместе с ними расписал две залы в Palazzo Fava (заказ был получен младшими Караччи, но они пригласили своего бывшего руководителя на помощь); в 1592 г. Л. пишет фреску "Пир у Симона" в монастыре S. Michеle in Bosco; с 1593 по 1594 г. вместе с Аннибале расписывает зал в Palazzo Guidotti; с 1593 по 1594 г. он занят, вместе с Аннибале и Агостино, росписью залов в Palazzo Sampieri; к 1604-1605 г. относится его ныне очень пострадавшие фрески "Житие св. Бенедикта и св. Цецилии" в восьмигранном дворике S. Michеle in Bosco. Лодовико пережил своих родственников и умер 13 ноября 1619 г. в Болонье. Кроме названных произведений нужно упомянуть картины Лодовико: в Болонской Пинакотеке - "Мадонна на троне" 1588 г., "Madonna degli Scalzi", "Проповедь св. Иоанна Крестителя" 1592 г.; в Пармской галерее - "Успение Богоматери", а также фрески в болонском S. Domenico и в Пьяченском соборе; в Эрмитаже Лодовико приписывают пять картин.
Душенька перед зеркалом (Ф.П. Толстой) | Портрет лейб-гусарского полковника Е.В. Давыдова (Кипренский О.А., 1809 г.) | Щеголь на дрожках (Орловский А.О., литография, 1820 г.) |