Особая манера Калло
Всего ярче Калло обнаруживает свою душу в «Бедствиях войны», в «Искушении св. Антония» и в «Масках итальянской комедии» («I balli»). Уже то характерно, что все эти три темы: содрогание перед бессмысленной человеческой жестокостью, наслаждение видением грохочущего ада и любование болезненным кривлянием паяцев — были в одинаковой степени близки художнику.
И еще характерно то, что он и войну, и ад, и карнавал созерцал так пристально, с такой неустрашимостью, точно его самого окружала какая-то непроницаемая броня, оберегавшая его и от ружейных пуль, и от когтей дьявола, и от чар легкомысленных веселий.
При этом на вопрос, можно ли назвать Калло моралистом, нужно ответить отрицательно. Он слишком был для этого художником. Никаких исправительных целей, подобно Хогарту и нашим «направленцам», мастер в своих произведениях не преследовал. И войну, и ад, и безумный разгул он принимал как лики жизни, одинаково для художника ценные, ибо одинаково его волнующие.
А сам он, как человек, судя по сохранившимся о нем анекдотам и по всему его творению, был рыцарски благороден и девственно чист1. Разве не удивительно, что у этого оргиаста жизни мы не найдем и намека на сладострастие, на недостойное подчинение животным позывам?
Вполне естественно, что такой чудо-человек, внутренне сложный, а внешне ясный, что такой крайний индивидуалист не мог создать ни настоящего течения, ни школы, ни оказать прямого влияния на ход искусства своего времени. Но «манера Калло» открыла глаза ряду современных ему художников, обязанных этой манере лучшим, что дало их творчество.
Мало того, «манера Калло» пережила века, отражаясь то там то здесь не только в графических искусствах, но, в равной степени, в живописи и даже в литературе, «поджигая» впечатлительные натуры к творчеству или научая быть жизненными натуры более робкие. В XVII в. манера Калло заразила между прочими, Стефано дела Белла, Розу, Спадаро, Кастильоне и особенно Маньяско, воспитав в то же время ведутиста Израэля Сильвестра, «бытовика» Абрахама Босса и иллюстратора Леклерка. В XVIII в. манера Калло промелькнула в военных сценах Ватто, Парроселя и Казановы, в картинах и рисунках Гварди, в офортах Тьеполо, Пиранези, Дюплесси-Берто и в целом ряде иллюстраторов с Кошеном и с Ходовецким во главе.
Но и в XIX в. она еще не перестала оказывать своего влияния: дух Калло оживляет творчество Изабэ, Гранвилля, Гюисса, Доре, Мериона, Менцеля (в иллюстрациях). Наконец, не забудем того, что «в манере Калло» написан ряд наиболее вдохновенных рассказов Гофмана, и настроением Калло исполнено многое в творчестве Гюго, По, Барбе и других лучших.
1 Сохранилось, между прочим, известие, что Калло, будучи вторично приглашен Людовиком XIII для создания гравюры, которая изображала бы оккупацию Нанси французскими войсками, гордо отклонил этот заказ, заявив, что он, лотарингец, не совершит какого-либо поступка, противного чести своего государя и своей родины.
 Фрески в церкви Эримитани (Падуя) |  Отдых на пути в Египет (Иоахим Патинир) |  У Монплезира в Петергофе. 1900 г. |