Пейзажи Сурбарана
И то же самое — краски Сурбарана. Что может быть скромнее его гаммы, в которой доминируют серые, черные, голубоватые, бурые, желтоватые оттенки и лишь местами прорывается плотное, спокойное пятно белого, имеющего в себе чтото общее с поверхностью сливок, или же спокойно стелется красный, несколько глухой тон.
И вот, однако, эта незамысловатая гамма — неподражаема, и необъяснимо то, что ее делает гаммой, что в ней есть связующего и созвучного. Эта суровая деревенская, «мужицкая» музыка имеет в себе неизъяснимое очарование, заставляющее ее предпочесть и роскоши фламандцев и изяществу итальянцев XVII в. Очевидно, душа этих красок та же, какая проступает в беседе с самыми простыми, но подлинно «озаренными» людьми.
Выражают такие люди самые обыденные и даже избитые мысли, выражают без прикрас, но каждое слово их дышит такой правдой, таким убеждением, такой прекрасной честностью, что, поговорив с таким человеком, кажется, точно вдохнул воздуха горных вершин или девственного соснового леса.
Важно еще отметить в Сурбаране и то, что он прекрасный пейзажист. Правда, у него редко остается место под пейзаж, — настолько он заинтересован личностями своих святых героев и героинь, но там, где художник вырывается на простор, он понимает и умеет передать его прелесть. И природа у этого материалиста местами имеет тот же характер, как и все остальное.
Даже сияющее небо у него точно крепкий свод, прикрывающий и защищающий землю, а земля каменистая, неподатливая, все же не черствая Фиваида; а та подлинно испанская почва, которую так трудно вспахать, но которая, раз вспаханная и забросанная семенами, дает тяжелые от соков плоды1.
1 Близко к Сурбарану стоят пейзажи Кольянтеса (1599—1656), да и те караваджеские фигуры, которые мадридский мастер любит вставлять в эти пейзажи, несомненно навеяны Сурбараном. Вообще же пейзажистов в Испании было мало. Слишком там были все заняты вопросами отношения совести к церковным велениям, чтобы уделять много внимания миру Божьему в целом и непосредственно радоваться ему. Тем больший интерес представляют собою испанские художники, которые находили возможным уделить время этому «низменному» роду. Кольянтес, рядом со встречавшимся уже нам Орренте, самый сильный из этих специалистов по пейзажу. Но характерно то, что и он загораживает часто половину поверхности своей картины фигурой какогонибудь святого, что в его пейзажах мы не встретим ни роскоши закатов, ни тихой прелести предутренних сумерек, ни упоения ночи, и даже не манят его пейзажи к путешествиям. Оливковозеленые, с сероватыми далями, с насупившимися облаками, его картины воспроизводят в своеобразной гамме схему условного итальянского пейзажа (недаром он был учеником Кардуччи), и лишь в виде исключений мы найдем у него реминисценции более жизненных нидерландцев. Среди таковых особенно интересна его парафраза руинных пейзажей Брэнберга, использованная им с редким для мастера темпераментом и с прекрасным пониманием трагического в его мадридском «Иезекииле среди мертвецов».
 С.П. Дягилев. Париж. 1907 г. |  Церковь св. Екатерины на Васильевском острове в Петербурге. 1899 г. |  Зал Катальной горы в Ораниенбауме. 1901 г. |