Художники-националисты
Успех Поленовой в 1890-x годах был большой. От нее пошла вся художественно-промышленная деятельность земств, ею были вдохновлены Абрамцевская гончарная мастерская, Строгановское училище, ковровое производство г-жи Чоглоковой; она же была главной вдохновительницей других художников: Якунчиковой, Малютина, Давыдовой, Рериха, Коровина, Головина и Билибина. Однако ныне уже творчество Поленовой кажется устарелым. Ее зависимость от западного art-nouveau [модерна], чрезмерная легкость исполнения, некоторая приторность колорита, иллюстративная поверхностность и грубые промахи в рисунке слишком поражают глаз, который уже успел приглядеться к достоинствам ее произведений. Еще лучше всего прочего остаются некоторые странички ее сказок, а также ее чисто реалистические этюды, в которых выразилось нежное понимание природы.
В Малютине мало общего с Васнецовым, но бесспорно, что и он пошел вслед Васнецову в своих поисках за "истинной Россией". Сначала Малютин был трезвым и непосредственным реалистом, и лишь к середине 1890-x годов из него стал вырабатываться тот курьезный, несуразный фантаст-декоратор, который имел одно время выдающийся успех среди художников и любителей, но который так же, как и Поленова, ныне утратил значительную часть своей прелести благодаря слишком шаблонному и легкомысленному повторению одной и той же довольно убогой формулы. Страннее всего то, что Малютин-реалист был настоящим мастером. Его пейзажи, "внутренности", портреты 1880-x годов принадлежат к самым тонким вещам того времени. Вступив же в область народной фантастики, и он, почему-то, распростился с умением и чуть ли не из принципа прикинулся каким-то юродивым, беспомощным и ребяческим дилетантом.
Наивность обладает большой прелестью. Однако деланная наивность, в особенности когда она длится годами, становится чем-то весьма несносным. Мы не хотим этим сказать, что бы Малютин был комедиантом, кривлякой. Нет, трудно найти более искреннего, воодушевленного художника. Но, к сожалению, искренность его и воодушевление покоятся на недоразумении, на ереси. Когда любуешься забавной фантазией Малютина, его чувством краски, его подлинной художественностью, то берет досада, что все эти высокие достоинства искривлены и искромсаны абсолютно негодной, но глубоко внедрившейся в душу художника теорией, выставляющей принципом чисто русской эстетики грубость, бессмысленность, ребячество и поверхностность. Малютин вот уже сколько лет упорно держится этого "чисто русского" отношения к делу, русской "авоськи", национальной поговорки "тяп-ляп корабь". Недомыслие, которое иначе невозможно объяснить в таком даровитом и по природе своей тонком художнике, как общим болезненным состоянием нашей культуры.
Та же грустная черта уродует и творчество другого прекрасного московского художника - Головина. Головин, один из самых "богатых" колористов современного русского искусства, - менее самобытный, но, пожалуй, более тонкий, нежели Врубель. Любимая гамма Головина - светлая, серебристая, с чудными ударами свежей "весенней" зелени, дымчатой лазури и царственного пурпура - чарует, как нежная музыка. Но звучит эта музыка не ясными аккордами, не светлыми переливами, не в законченной форме, а каким-то стихийным, неразборчивым шумом. Искусство Головина - лишь намек на восхитительную, но укутанную пеленами красоту.
Лучше всего Головин выразился в театральных постановках. Превосходны его декорации для "Ледяного дома"; особенно же красивы, грандиозны и поэтичны декорации "Псковитянки". В прелестных "северных" тонах выдержаны и его эскизы к "Женщине с моря". Некоторые его декорации в "Волшебном зеркальце" и в "Руслане" полны той неги, того музыкального трепета, которые живут в весенние вечера в старинных садах и парках. В театральных костюмах он удивительно виртуозен и изобретателен. Щедрой рукой рассыпает он на них блеск своей колористической фантазии, с тактом изобретает сказочные покрои, комбинирует исторические формы. Однако и относительно лучших вещей Головина придется сказать, что они страдают весьма досадливыми недостатками. Головин слишком распущен; он типичный представитель "художественной богемы" в чисто русской окраске. От Головина останется весьма мало: кое-какие эскизы, две-три картины, несколько портретов. Все это отмечено подлинной художественностью, красочным блеском и тонким чутьем, но и это немногое только намеки, только обещания, сдержать которые едва ли Головин захочет.
 Автопортрет (А.Н. Бенуа) |  Снег в Версале (А.Н. Бенуа) |  Версаль. Сад Трианона (А.Н. Бенуа) |