Декадент Врубель
Место заставляет нас лишь в самых кратких словах наметить картину современного состояния русской живописи, иначе говоря, перечислить и характеризовать те художественные личности, которые представляются в настоящее время наиболее видными, интересными и ценными.
Из них большинство должны быть рассматриваемы как совершенно самостоятельные явления, и лишь в некоторых мы заметим известное (невольное) влияние более сильных товарищей или же некоторую внешнюю сплоченность в группы.
На Врубеля мы указывали уже выше, как на единственного достойного наследника Иванова. Однако связь Врубеля с Ивановым обнаружилась лишь в его ранних религиозных произведениях, позже же Врубель совершенно обособился, и ныне сфера его творчества не имеет ничего общего ни с художниками прошлого, ни с современным европейским искусством.
В то же время Врубель, в противоположность большинству своих товарищей-индивидуалистов, один из самых больших знатоков своего дела. Это, во-первых, мастер. Однако и мастерство его не имеет определенных связей ни с классиками техники, ни с выдающимися мастерами настоящего времени.
В академические годы он увлекался Фортуни и быстро достиг виртуозности знаменитого испанца; затем, в период создания своих икон для Кирилловского монастыря, он перевоспитал свой вкус и умение на удивительном изучении византийских мозаик; с самого же начала 1890-x годов Врубель избирает особый путь и уходит по нему в какое-то своеобразное царство, где все - формы, краски, приемы, образы - создано самим художником.
Искусство Врубеля можно сравнить с волшебным садом, в котором все цветы, живые и ароматичные, выдуманы, созданы и взрощены магом-садовником.
Врубель пишет все. Рядом с самыми фантастическими сюжетами мы найдем в его творчестве простые этюды натуры, рядом с портретами - декоративные узоры, рядом с религиозными откровениями - мифологические "сновидения".
В то же время Врубель и скульптор (быть может, лучший русский скульптор за последние десятилетия), и архитектор, театральный декоратор и своеобразный композитор в прикладном искусстве.
Слабых мест в художественной натуре Врубеля нет.
Он всюду тот же великолепный виртуоз техники, тот же огненный темперамент, тот же фантаст и всегда истинный художник, не знающий никаких уступок робкому мещанству. Он весь пламя и энтузиазм.
Но, в то же время, Врубель истинный декадент, и в этом причина его неуспеха не только у публики, но и среди художников. Мы не хотим этим словом сказать, что Врубель когда-либо кривлялся в угоду моде и нарочно коверкал свое творчество.
Врубель такой же декадент, как Бёрдсли, как Сомова, как Гоген, какими в прежние времена были Тьеполо и Ватто, как искусство рококо, как готика периода "flamboyant" , как романтизм. Врубель чрезмерно изыскан, он слишком тонок, он слишком обособлен от общего внимания.
В то же время, и это уже черта конца XIX века, его колоссальное мастерство полно непоследовательности, каких-то провалов, странностей.
Многие видят в этих недочетах первые признаки его душевной болезни, но нам скорее кажется, что его недуг в значительной степени вызван сознанием этих недочетов, исправить которые Врубель не был в силах и которые коренились во всем состоянии современного искусства.
Борьба гениальной художественной души с немощью своего выражения - так можно охарактеризовать всю трагедию жизни Врубеля. В этой борьбе коренится тем больший ужас, что эта немощь как бы издевалась над Врубелем, что она не являлась органической чертой его творчества, а каким-то демоническим началом, которое вторгалось неожиданно в работу.
Черта упадочности является и в творчестве К. Сомова, одного из самых нежных поэтов и одного из самых тонких мастеров современного искусства.
Сфера Сомова ограниченнее, нежели необъятная сфера Врубеля. Сомов вращается в очерченном круге.
Его искусство можно назвать "искусством старости", ибо оно полно удивительной "вкусовой зрелости".
Лишь старые, испытанные бесконечным опытом коллекционеры могут так тонко понимать прелесть и драгоценность предметов, как Сомов понимает красоту красок, изящность форм, тонкость линий.
В то же время и сюжеты, затрагиваемые Сомовым, "старческие".
Это все какие-то мемуары, написанные стариком, пожившим не одну сотню лет на свете. Лишь на склоне культур встречаются такие фигуры, как Сомов.
Взор их обращен все время назад, к такому прошлому, которое если и не пережито ими самими, то все же представляется в их освещении во всей подлинности и убедительности лично пережитого. Есть что-то таинственное и фантастическое в этом угадывании Сомовым самого аромата прошлых веков.
 Битва римлян с галлами (Франческо Сальвати) |  Пирушка (Пьер Бербетт) |  Воскрешение Лазаря (Себастиано дель Пиомбо, 1517-1519 г.) |