Греко в Испании
Какие обстоятельства побудили Греко отправиться в Испанию, остается тайной1. Нужно, однако, заметить, что в этот период, в дни царствования Филиппа II, Испания в художественном отношении стала какой-то "колонией" Италии, и среди итальянских художников постоянно вербовались силы, которым поручались, несмотря на наличность уже довольно значительных местных мастеров, все главнейшие работы, бывшие в ходу при дворе "Католического Величества".
Для Филиппа II написаны Тицианом все лучшие картины последних двадцати пяти лет его жизни, для работ в монастыре-дворце фанатичного деспота были приглашены Федериго Цуккаро, Пеллегрино Тибальди, Лука Камбиазо и ученик Сальвиати - Романо Чинчинато2, для испанского же короля отец и сын Леони скупали по всей Италии шедевры, созданные за последние десятилетия, и приглашали наиболее видных художников.
Соблазняли к переселению в Испанию даже двух великих гениев венецианской живописи - Тинторетто и Веронезе, однако оба художника пренебрегли выгодными условиями и остались верными своему городу.
В Испании Греко мог, таким образом, найти художественную среду, обладавшую как раз теми же взглядами, какие господствовали в Италии, и даже те немногие нидерландцы, которые здесь пользовались еще по традиции некоторым официальным фавором, принадлежали все к толку "романизирующих", старались забыть о своем происхождении от Эйка и Роже и, напротив того, напрягали все усилия, чтобы приблизиться к Рафаэлю и Леонардо.
Среди испанцев большая часть также склонилась к мастерам Тосканы, другие же были увлечены вихрем Микель Анджело и Тинторетто. Явившись в Испанию венецианцем, Теотокопули мало чем отличался, на поверхностный взгляд, оттого, что тогда считалось последним словом вкуса, и, при исключительной красоте своей палитры, он непременно должен был встретить успех и завоевать себе выдающееся положение.
Но с Греко случилось нечто странное: этот иностранец оказался как бы чересчур национальным для Испании3. Несомненно, что Теотокопули обладал необычайной духовной восприимчивостью, иначе бы с ним не могла совершиться первая метаморфоза из "византийца" в "венецианца"4.
Та же восприимчивость доставила ему возможность проникнуть в самые сокровенные тайники испанского религиозного понимания, всецело приобщиться к нему и дать ему яркое живописное выражение. Как значительно уже то, что, изучая пепельно-серое творение Греко, не выносишь впечатления о чем-то замершем и угасшем, а, напротив, исполняешься тем жутким чувством, которое овладевает при виде чудовищного пожара5.
Именно потому наше время так и жадно на Греко, что при том глубоком отчаянии, которое владеет теперь душами, мы надеемся заразиться от него пламенностью веры, познать через него радости экстаза. Но возможно, что та же черта искусства Греко не была угодна королю-инквизитору, который не нуждался в религиозных стимулах.
Около 1581г., года два после того, как Греко написал для сакристии Толедского собора свое прекрасное, яркое "Espolio", Филипп заказал мастеру картину для Эскуриала и, несомненно, заказ этот был лишь пробой, после которой Теотокопули достались бы и другие, более важные работы. Но испанизировавшийся грек не угодил заказчику.
Картину эту, самую кошмарную и пленительную во всем "замке-монастыре св. Лаврентия" (оставляющую позади себя даже "Тайную вечерю" Тинторетто и бешеные фантасмагории Босха), король велел отставить и после того уже не обращался к слишком необычайному, слишком самобытному художнику, деятельность которого целиком протекла в Толедо, где он себе нашел и "меценатов" и "публику"6.
1 Возможно, что его пригласил архиепископ толедский Корранца, посетивший около этого времени Рим.
2 Из этих итальянских эмигрантов едва ли не самым жизненным был генуэзец Лука Камбиазо, быстрый и находчивый композитор, обнаруживающий в лучших своих вещах некоторую зависимость от Веронезе (напр., в пышных фресках "Sposalizio" и "Purificazione", украшающих капеллу слева от алтарной апсиды в генуэзском San Lorenzo). К сожалению, в огромной массе картин Камбиазо слишком определенно сказывается чисто внешняя сноровка при полном отсутствии душевного отношения и при равнодушии к глубоким проблемам искусства. Любопытно отметить и в этом итальянце как бы предвестника наших дней. Камбиазо считается изобретателем "кубического" рисунка, дававшего ему возможность быстро устанавливать главные массы композиции. Родился Камбиазо в Монелии, близ Генуи, в 1527 г.; он был учеником своего отца. Влияние Кастелли из Бергамо, бывшего на двадцать лет старше Луки, исправило его рисунок и научило владеть композицией; по совету же Кастелли Камбиазо посетил Флоренцию и Рим. Импровизаторским приемам работы Камбиазо остался верен до смерти. Умер мастер в Эскуриале в 1585 г. после двух лет пребывания при дворе Филиппа II (считается, что он принял приглашение в Испанию в надежде на то, что король выхлопочет ему разрешение у папы на брак - с сестрой его покойной жены).
3 Это полное принятие Греко испанской культуры не мешало ему подписываться по-гречески и придерживаться некоторых обычаев, которые должны были поражать своей странностью. Так, например, он содержал в своем доме собственный оркестр. В свою очередь, испанцы оставили за ним итальянское прозвище Greco вместо Grego или lо Grech, как, между прочим, назывался другой греческий художник, поселившийся в Барселоне, - Pedro Serafin.
4 К испанским "микельанджелистам", заменившим собой "леонардесков" Феррандо де Лланоса, Феррандо Ианеса из Альмедины (превосходное "Поклонение пастырей" последнего в соборе Валенсии) и Винсенте Масипа, а также "рафаэлеска" Хуана де Хуанеса, принадлежат: Луис де Варгас (1502-1568), Луис де Моралес (1509-1586), старший Рибальта (1551-1628) и ученик Тинторетто - Хуан де Руелас (1559-1625). Творчество названных художников не поднимается над уровнем того, что в Италии создавалось такими средними "академиками", как Вазари, Франко, Соммакини, Гатти и т. д.; однако, они успели насадить как в Андалузии, так и в Валенсии и в Кастилье сложную академическую схоластику. В частности, Варгас - довольно красивый и не лишенный красочной силы мастер, но характерно для него и для взглядов того времени, что шедевром его считалась картина Севильского собора "Мадонна является праотцам" (1561), которую прозвали за превосходный ракурс ноги Адама "La Gamba". Замечательно также, что в основу этого шедевра лучшего из мастеров испанского ренессанса положена композиция Вазари, известная по гравюре Томассена.
5 В поздних красках Греко некоторые хотят видеть ту же палитру, которой исстари пользовались живописцы, специально занимавшиеся излюбленной в Испании раскраской скульптур. Такую палитру Греко дал в руки художника, который считается портретом его сына Хорге Мануэля (Музей в Севилье). Краски эти: черная (или темное индиго), охра, буро-красная и белила.
6 Существует еще одна картина Греко, имеющая непосредственное отношение к Филиппу II и даже изображающая его самого коленопреклоненным и созерцающим вместе со святителями и силами небесными в двух шагах от пасти Геенны Огненной светящееся в небесах имя Христово. Легенда говорит, что здесь Греко изобразил сон, виденный королем, и, действительно, картина эта одно из гениальнейших запечатлений кошмарных сновидений, отчасти как будто навеянное Босхом, отчасти несомненно отражающее те религиозные мечты, которые были вообще свойственны времени. К сожалению, датировать эту картину и объяснить ее присутствие в Эскуриале не так легко. Близость ее к Тинторетто, приблизительный возраст Филиппа, яркость красок - все это заставляет считать, что картина написана в начале пребывания Греко в Испании, и возможно, что перед нами пробная работа мастера, после которой он и получил заказ на "Св. Маврикия". Повторение этой картины имеется у капитана А. Максвеля-Стерлинга в Кэре (Шотландия).
Граф Зденко. 1908 г. | Мучение святой Екатерины (Джулиано Буджардини) | Встреча Марии с Елизаветой (Мариотто Альбертинелли) |