Глубокоуважаемый и дорогой Илья Самойлович!
Позволяю себе к слову “глубокоуважаемый” прибавить и это “дорогой”, так как действительно после прочтения Вашего письма почувствовал к Вам истинно душевное расположение!
Вашу книгу я получил сегодня и не знаю, как благодарить Вас за столь щедрый и прекрасный дар!1 Решил, не откладывая, ответить Вам, хоть успел только проглядеть ее, обстоятельное же суждение о ней откладываю до того дня, когда более основательно ознакомлюсь с ее содержанием. Дело в том, что в данный момент я обременен срочной “театральной” работой и не могу уделять чтению, хотя бы интереснейшему, столько времени, сколько на это потребовалось бы. Но уже и этот беглый просмотр возбудил во мне чрезвычайный интерес ко всему, что Вы сообщаете с небывалой полнотой об одной из самых значительных эпох русского прошлого. Увидать все эти лица, “ознакомиться воочию” с местами их деятельности уже до крайности взволновало меня. Но кроме этого данная “портретная галерея” содержит изображения двух людей, память о которых свято хранится в семье моей дочери Анны Черкесовой. Покойный муж ее, художник Юрий Юрьевич, особенно ценил свое происхождение от Василия Петровича Ивашева и от прелестной поэтичной Камиллы Петровны Ле-Дантю. Несколько портретов и ценнейшие сведения об их жизни мы нашли в Вашей книге. Сам Ю. Ю. Черкесов скончался (летом 1943 г.), но он завещал эти свои чувства своей вдове (моей дочери) и сыну своему Александру, который, в свою очередь, сумеет внушить их своим детям (моим правнукам). У Черкесовых была и книжка, Вам несомненно известная: “Роман декабриста”, трактующая о супругах Ивашевых, но к крайнему огорчению нас всех эта книжка пока пропала и все поиски другого экземпляра ее оказались до сих пор тщетными. Вообще же получение Вашего труда — целое и весьма важное событие, и я еще и еще благодарю Вас.
Что же касается Вашего вопроса относительно Серова, то я могу Вам сообщить следующее. В вышедших двух томах моих воспоминаний (самостоятельно названных издательством “Жизнь художника”), разумеется, ничего о Серове не говорится, ибо рассказ обрывается на 1890 годе, но в IV части моих записок (остаются пока в рукописном виде — после краха Чеховского издательства до сих пор не нашлось издателя, который взялся бы за продолжение печатания моего труда) имеется в разных местах немало сведений о Серове. Как только я справлюсь несколько с теми делами, что отнимают у меня пока весь мой досуг, я займусь отысканием этих мест и поспешу Вам найденное переслать. К сожалению, и продолжение моих записок (в рукописи) кончается 1909 годом — иначе говоря, двумя годами раньше кончины Валентина Александровича, а следовательно, в них нет ничего о том периоде, когда наша дружба приобрела особенно тесный характер — прежде чем закончиться, к моему неутешному огорчению, самой бессмысленной ссорой!
Ваше сообщение о тех многочисленных моих работах, что находятся в Вашем собрании, вызвало во мне вполне понятные чувства, — как-никак это мои детки, а я их родитель. Меня радует мысль, что теперь они находятся в хороших руках и, вероятно, в “отличной компании”. Буду Вам благодарен, если как-нибудь сообщите, кто именно в этой компании состоит.
Двухтомным Вашим трудом, вышедшим в 1948 г. в серии “Художественное наследство” и посвященным Репину, я имею счастье обладать; но я не могу себе простить, что во время и пока книга не была исчерпана, я не приобрел большую монографию о Репине Грабаря.
Сегодня же посылаю Вам иллюстрированный каталог моей выставки, устроенной в 1955 г. в Комо. Эта была наиболее полная из моих выставок на чужбине за последние двадцать пять лет. Впрочем, то было не только моим одиноким выступлением, но попыткой представить художественное творчество “всей семьи Бенуа”. Предполагалось объединить в одном помещении произведения и моего отца, и моих братьев, и наших племянников и племянниц. Но затем трудности, встретившиеся на пути осуществления этой затеи, заставили нас отказаться от первоначальной мысли и ограничиться только тем, что было сгруппировано (в чудесной Вилле Ольмо на берегах Комского озера) из вещей, созданных мной, моей дочерью Еленой и моим сыном Николаем.
Очень хочется, чтоб наша переписка не остановилась на этих письмах. Крепко жму Вашу руку, желаю Вам всего лучшего и еще и еще благодарю.
Совершенно преданный Вам
Александр Бенуа
1 Здесь упоминается книга И. С. Зильберштейна “Николай Бестужев и его живописное наследие. История создания портретной галереи декаб ристов”
 Диана и Каллисто (К. Пуленбург) |  Жертвоприношение Авраама (Питер Ластман) |  Итальянская комедия. "Нескромный Полишинель". 1906 г. |