1-2-3-4
Глава 46. Катастрофа.
С “Художественными сокровищами”. Пребывание в Риме. Моя жена переходит в католичество. Порто Д'анцио
Для Дягилева роковым поворотным годом был 1901 год. Не случись тогда катастрофы с “Сильвией”, он продолжал бы служить в Театральной дирекции, и неизвестно, как бы все дальнейшее обернулось. Возможно, что он и дослужился бы до высоких чинов, ему удалось бы заместить Волконского и сесть на его место. Оставаясь на службе у себя на родине, он смог бы связать свое имя с каким-либо особым расцветом искусства в России. Он, во всяком случае, мечтал об этом, и среди этих мечтаний одним из особенно им лелеянных было — получение придворного чина, который дал бы ему право блистать при высочайших выходах в качестве какого-нибудь первого чина двора. В минуты откровенности он не скрывал от друзей этих планов. В свою очередь, мы, зная их, частенько его на этот счет поддразнивали, а Серов даже изобразил в карикатуре “будущего Сережу” в виде тучного обрюзгшего сановника с большущей звездой на сюртуке, принимающего доклад своего главного чиновника — совершенно высохшего, облаченного в вицмундир Валечки Нувеля. Но если бы жизнь Сережи приняла бы такой оборот, то и не было бы всего того, что он создал в качестве независимого деятеля и что прославило его имя за пределами родины. В частности, не было бы русских сезонов в Париже и в Лондоне, не родились бы “les ballets russes de М-r de Diaghilev”1, а в зависимости от этого не распространилась бы “балетная мания” по всему свету.
Со мной же нечто аналогичное случилось в 1903 г. И я пережил тогда катастрофу, значительно изменившую направление моей деятельности. Вместо чего-то верного и последовательно развивающегося, получилось нечто валкое, зависящее от всяких случайностей, а главное нечто ужасно необеспеченное. Некое витанье в воздухе или хождение по слабонатянутому канату. Это если и дало мне возможность проявить себя в различных областях, то все же это было очень “неудобно” и лишено всякой устойчивости. Останься я редактором “Художественных сокровищ”, мое увлечение этим делом продолжало бы расти и неминуемо заполнило бы всего меня. Эта деятельность приняла бы скорее всего научный, музейный уклон, к чему я чувствовал тяготение, а в таком случае я едва ли смог бы уделять много внимания другим “зовам”, жившим в моей душе. Все это догадки из категории “если бы” да “кабы”, но, во всяком случае, в тот момент моя отставка, доставив мне очень глубокое огорчение, произвела значительный поворот во всем моем ведении жизни и в течение всего моего дальнейшего существования. Я и не переставал озираться на это брошенное мной, столь мной любимое дело иначе, как с душевным сожалением.
Произошла же катастрофа следующим образом. Я уже упомянул в своем месте, что, принимая в 1900 г. приглашение Императорского “Общества поощрения художеств” взять на себя редактирование его органа, план и программа которого были выработаны лично мной, я поставил в качестве главного условия то, чтобы моя деятельность вне этого редактирования оставалась бы совершенно свободной и не подвергалась бы какому-либо контролю со стороны “Общества”. Это условие я считал нужным поставить, зная, до какой степени недоброжелательно и даже с каким презрением некоторые члены комитета “Общества” относились ко всей нашей группе “Мира искусства” — к “декадентам”. Между тем, я вовсе не собирался отделяться от моих друзей и чуть ли не изменять им. Я собирался по-прежнему принимать самое близкое участие в работах нашего журнала. В свою очередь, я обязывался в редактируемом мною органе не допускать никакой полемики, тем менее какой-либо критики на все, что входило в сферу деятельности “Общества”, ограничиваясь сообщением одних только фактов из области искусства. Эти взаимные обязательства нашли себе подтверждение при обмене письмами между мной и тогдашним вице-председателем “Общества”.
В течение двух лет эти взаимные условия соблюдались в точности, и хотя “Мир искусства” позволял себе разные колкости по адресу “Общества”, последнее никак через “Сокровища” не реагировало. Но вот случилось так, что в начале 1903 г. в помещении “Общества” была устроена большая выставка современной французской живописи, и она вышла до того неудачной и просто позорной, что я не утерпел и разразился, за полной своей подписью, на страницах “Мира искусства” весьма суровой ее критикой.2 Было бы благоразумнее этого не делать, а если и делать, то не доходить до нападок особенно резких, метивших прямо в самое “Общество” и его комитет, но я действительно тогда “обиделся” за французское искусство, а в состоянии такой обиды немного перехватил через край. Члены комитета сочли, что в нескольких фразах я имел их лично в виду, и приняли это чрезвычайно к сердцу. Пожалуй, однако, несмотря на возмущение, выраженное в комитете Сабанеевым, М. П. Боткиным и А. И. Сомовым (к которым ни с того ни с сего примкнул и мой брат Альбер), эта буря улеглась бы сама собой, но тут произошел еще один весьма нелепый инцидент, который и привел к “катастрофе”.
Как раз на тех же днях состоялось торжественное открытие предприятия князя Щербатова “Современное искусство”. Я находился в качестве участника этого дела для приема гостей, приглашенных на вернисаж, у входа на выставку. И как раз одним из первых пожаловал директор школы “Общества поощрения художеств” Е. А. Сабанеев. Он сразу отвел меня в сторону и с тоном “начальника, делающего выговор подчиненному” произнес злополучную фразу: “Как вам не стыдно. Вы получаете жалованье от императорского “Общества поощрения” и позволяете себе так о нем отзываться”. Фраза была глупая, и, в сущности, мне следовало бы ее пропустить без всякого внимания, но мои нервы (как это часто бывает на вернисажах) были особенно натянуты, и я почувствовал в этой фразе такое оскорбление, что слепая ярость сразу овладела мной. Не успел я сообразить, что я делаю, как я уже судорожно сжимал обшлаг сюртука Сабанеева и, потрясая его изо всей силы, с шипением произносил какие-то ругательства вроде “негодяй”, “мерзавец” и т. п. Насилу он вырвался и убежал, а меня схватили подоспевшие знакомые и друзья, схватили и увели в соседнюю комнату.
1 Русские балеты господина Дягилева (французский).
2 Речь идет о статье А. Н. Бенуа “Французская выставка” (“Мир искусства”, 1903, № 1,с. 13 — 15).
1-2-3-4
 Мадонна Каниджани (Рафаэль, около 1507 г.) |  Погребение святой Фины (Доменико Гирландайо) |  Святой Иероним в своей келье (Доменико Гирландайо) |