Вступление
Если даже такой великолепный мастер, как Гвидо, может нам казаться "скучным и ненужным", то что же сказать о тех легионах художников, которых воспитали академии и которые являются духовным потомством образцовой школы, основанной братьями Караччи? Впрочем, оговоримся еще раз: не все в академизме проистекает из одного источника - из Болоньи. Почти столь же плодовитыми рассадниками академизма являются еще в XVI в. и другие города Италии, особенно Флоренция и Рим. К концу же XVII в. академии распространяются по всей Европе и всюду плодится академическое искусство; не миновало оно даже России, подошедшей позже всех к семье великих народов европейской культуры. Но дух академии остается повсеместно одним и тем же.
Меняются на протяжении времени некоторые "моды": академии то принимают вертлявость рококо, то становятся суровыми приверженцами классицизма, то их как будто освежает струя романтики, то, наконец, они заражаются реализмом, однако даже в последнем случае они остаются чуждыми страстной жизни, пытливых поисков, всего непосредственного, радостного или тревожного. Они являются представительницами в искусстве того, что есть отрицание самой сути художественного творчества, - рассудочности. Сравнительно, Академия братьев Караччи была чем-то свободным; это было частное предприятие, отражавшее сильные и, как-никак, передовые увлечения своего времени. Вообще же со словом "академия" связано представление о государственных учреждениях не то о каких-то департаментах художественной полиции и цензуры, не то (в лучших случаях) о каких-то филиальных отделениях придворного ведомства.
Задавшись целью изложить историю живого художественного творчества, нам нет смысла подолгу останавливаться на всех фазисах академизма и на всех прославленных его представителях. С другой стороны, мы не можем и совершенно пропустить без внимания академизм, игравший на протяжении трех веков колоссальную роль и завладевший целыми областями творчества, как раз теми областями, в которых ярче всего когда-то отражались движения духа: область церковной живописи и область монументально декоративного искусства.
Для первой правительственные академии оказались прямо фатальными, они вконец погубили церковную живопись, подчинив ее всем требованиям "благоразумной" или растлевающей политики. Для монументально-декоративных работ светского характера академии оказались менее вредными и даже моментами они приносили им известную пользу, поставляя целые полки строго-дисциплинированных ремесленников, которым, под главенством более даровитых художников, удавалось создавать целостности, поражающие нас до сих пор своей гармонией и грандиозными размерами. Но даже в последнем случае навязывается вопрос: искупает ли эта относительная польза весь тот вред, который был нанесен искусству "ареопагами хорошего вкуса" и, в особенности, можно ли оправдать все то, что ими сделано в смысле омертвения в обществе самого отношения к искусству?
Именно то, что академии приобрели постепенно значение каких-то храмов с каким-то суррогатом религии, что они навязывали обществу свои безличные идеалы и свои пресловутые требования сохранения традиций (непременно мнимых), что они давили общественное мнение авторитетом умудренных опытом коллегий, - все это привело к тому, что общество потеряло всякую непосредственность по отношению к искусству, что оно насквозь пропиталось какой-то лживой эстетикой, таящей в себе неприязнь к самой сути искусства, к свободному вдохновенному слову. Безнадежно отравлены академизмом оба его главных поощрителя: церковь и высший, имеющий значение в руководящей политике, класс общества. В настоящее время такие гигантские организации, как духовенство, как аристократия и как миры бюрократии и плутократии, оказываются совершенно неприспособленными для вкушения художественных впечатлений, и мало того - в них приходится видеть истинных врагов искусства, врагов тем более опасных, что они обладают возможностью в сильной степени поддерживать "лжеискусство". В свою очередь, это явление есть не что иное, как следствие полного духовного разлада и оскудения, как признак разложения тела, лишившегося своей души и обреченного на неминуемую гибель.
Свой беглый обзор "академического потомства" мы ограничим сейчас одной Италией и начнем его с Болоньи. Здесь в XVII в. жили, учились, работали и учили мириады художников, и всем им пригодились педагогическое приемы, лежавшие в основе Академии Караччи; однако среди этих сотен достаточно назвать лишь десяток имен - тех художников, которые выделились несколько большей самостоятельностью и которые играли в свое время более выдающиеся роли.
Завтрак аристократа (Федотов П.А., 1849—1850 гг.) | Деталь фрески Приготовление к банкету (Джулио Романо) | Сватовство майора (Федотов П.А., 1848) |