Рисунки Ватто
Еще выше, нежели картины Ватто, приходится поставить его рисунки. Остро и твердо схватывает мастер общий характер изображаемого. Ни один знаток анатомии так не «прикреплял» руку к плечу, не «сажал» голову на шею, не передавал с такой меткостью упругую стойкость ступни — все труднейшие задачи.
Но вслед за прочной постройкой остова начинается у Ватто как бы «одевание» фигур, и вот формы округляются мягкими, трепещущими мускулами, нежным шелковистым телом, а своего предельного великолепия рисунок достигает в головах, в нервно вздрагивающих ноздрях, в тонкой усмешке, обвевающей губы, в искрах зажигающихся вниманием глаз.
До чего же могло доходить ослепление академической рутины, если перед всей этой красотой Кэлюс мог вспоминать о «благородных драпировках»! Разве хитоны и хламиды могли бы для Ватто заменить те мелкоскладочные, переливчатые шелки, которые как струи сбегают по формам, которые на ощупь столь же «зажигательны», как само теплое тело, которые манят к касанию и сулят особенное живое наслаждение1.
В рисунках Ватто почти всегда «реалист» — ведь это преимущественно этюды с натуры, с позировавших для него приятелей и знакомых дам, лишь изредка с профессиональных моделей2. При этом мужской костюм современников мастер охотно заменял более грациозным и свободным, бывшим в ходу на сцене3. Но дам он изображал такими, какими он их заставал в обыденной обстановке, в тех широких халатообразных робах, фасон которых ныне обозначается его именем4. Иногда он изображает прямо уличные типы, но и в таких случаях он никогда не кокетничает и не жеманничает, как это делали впоследствии Буше и Грёз, а изображает бедняков без всяких прикрас, просто, сильно, с каким-то «уважением» к их личности и к их труду5.
1 Любопытно, что при всем энтузиазме поклонников рисунков Ватто, самое психологическое значение их, кажется, оставалось для них совершенно недоступным. Неосознанным осталось и то, что красота этих рисунков является абсолютно противоположной достоинствам академического порядка. На самом деле можно утверждать, что рисунок Ватто тем самым и хорош, что он удаляется от рисунка, считавшегося, по академическим воззрениям, и правильным и прекрасным. Вполне магия рисунка Ватто была оценена лишь в XIX в. — если не ошибаемся, впервые Гонкурами, собравшими одну из самых тонких и разнообразных коллекций набросков мастера. Впрочем, вот как отзывается о рисунках мастера Жерсен: «Что касается рисунков Ватто, его рисунков хорошего времени, т. е. исполненных с того момента, когда он покинул г. Кроза, то нет ничего выше в этом роде: тонкость, грация, легкость, правильность, сноровка (facilite), выразительность; наконец, в них ничего не оставляет желать большего, и он всегда останется одним из величайших и лучших рисовальщиков, данных Францией». Тот же приятель Ватто утверждал, что сам мастер предпочитал свои рисунки картинам: «Он был доволен своими рисунками, и я могу уверить, что с этой стороны самолюбие не скрывало от него его недостатков. Он находил больше удовольствия в рисовании, нежели в живописи. Я часто присутствовал при его вспышках досады на самого себя за то, что ему не удавалось в живописи сохранить то остроумие (esprit) и ту правду, которые были заключены в его карандаше». А вот и непереводимый отзыв Гонкуров о рисунке Ватто: «Un coup de crayon, disons le hautement, qui n'appartient qu'a Watteau, a Watteau seul, un coup de crayon, dont l'esprit n'a pas besoin de signature! Voyez sur toutes ces tetes d'hommes et de femmes, l'espece de pietinement qu'y fait ce crayon, revenant sur l'estompage avec des sabrares, des petits traits gemines, des accentuations epointees, des tailles rondissantes dans le sens d'un muscle, des riens et des bonheurs d'art, qui sont tout, — au tas enfin de petits travaux de verve et d'inspiration trouves devant le modele animent les dessins de mille details de nature, vivifiant presque la teinte plate du plat papier, du relief et de l'epaisseur d'une touche. Et ces coiffures de femmes charbonnees a plat, avec le gros bout d'une pierre noire, don't le large egrenage rend le laineux et le frisotant d'une chevelure. Et ces robes galantes, ces negliges aux plis casses, a la rocaille tantot precieusement detaillee avec la pointe de la plus aigue mine de plomb, tantot superbement indiquee dans la carrure d'un trait large comme un trait fusine. Et toujours ce beau contour sinueux, courant, serpentant, ondulant, ou s'ecrase, aux ressauts de la forme, une grasse sanguine. Car la sanguine est le precede de predilection de Watteau; il l'aime, le venitien francais, pour sa tonalite, pour sa chaleur... Des merveilles que les sanguines de Watteau, mais des merveilles moins charmeresses, que ses dessins aux trois crayons, ces dessins qu'on peut dire peints. J'ai la, sous les yeux, une etude de bras et de main, ou les tons et les transparences de l'epiderme — c'est a ne pas у croire — sont rendues avec la fonte au ponce d'un peu de sanguine, d'un peu de plombagine. Dessins peints: c'est le mot". He менее ярко характеризует рисунок Ватто Жосс. У него мы находим меткое выражение: «La sanguine de Watteau c'est du sang. Un sang frais qui flue sur le grain du papier et у fait trembler les personnages dans une hallucinante verite. lis existent reellement, se meuvent sous l'oeil»... И далее Жосс касается и здесь своей основной психологической проблемы: «Трюки не удел ли одних посредственностей? На известной высоте искусства уже нет секретов. Единственный секрет —это схваченная и запечатленная жизнь... Это также подчас следы страдания, дающие глубину и биение пульса. Ватто много страдал».
2 Д'Арженвилль рассказывает: «Этот живописец рисовал постоянно; даже его прогулки и отдых были использованы для этого упражнения».
3 У Ватто был целый гардероб таких театральных тряпок.
4 Возможно, что зачастую в рисунках Ватто попадаются изображения его служанки, которая, согласно д'Арженвиллю, отличалась красотой и позировала ему. Жосс в своих остроумных догадках доходит в данном случае до ненужного ухищрения, предполагая, что эта горничная была до поступления к Ватто мелкой актрисой.
5 Примером уличных этюдов Ватто может служить «Савойяр с сурком» в Эрмитаже. Дурное состояние небольшого этюда «Водонос» в Павловском дворце не позволяет нам, к сожалению, с полной уверенностью настаивать на нашей атрибуции картины мастеру.
 Стадо у руин (П. де Лутебург) |  La salle aux Marronniers в Версале (Ж. Риго) |  Иллюминация в Трианоне (Кавалер Леспинас) |