Религиозные картины Веласкеса
Немногим отличаются по существу от религиозных картин и мифологические картины мастера, к которым можно приравнять и его большую картину в Эскориале: «Братья Иосифа приносят его одежду отцу» (1630 г.)1. У итальянцев в большинстве случаев мифологические картины (а также картины с сюжетами из Ветхого Завета, трактованные в том же повествовательном духе) выгодно отличаются от их церковных картин. Видно, что художники были в них более свободны и в смысле фантазии, и в смысле внешних формул. Самый культ языческой древности, вероятно, был ближе душе итальянца XVII в., нежели то, чему его учила обновленная иезуитами церковь.
Напротив того, у большинства испанцев цветущего периода религиозная живопись есть подлинная исповедь души — то самое, в чем они более всего свободны и искренни. У Веласкеса же отношение к религиозной картине и к картине с античным сюжетом — одно и то же. Для него это лишь предлог изобразить более или менее раздетых натурщиков, фигуры которых он располагает с большим пониманием композиционного равновесия и с изумительным чувством красочных отношений, однако не находя в себе сил глубже проникнуть в сюжет. Можно еще отметить, оставляя в стороне бесподобные достоинства живописи, что и характеристика отдельных фигур им сделана с тем знанием жизни, которое поражает в его портретах, а взаимоотношения между действующими лицами разъяснены с тонким пониманием психологии. И все же никак не отнесешь эти картины к той категории, которую принято называть «исторической живописью». Веласкес не обладает даром отвлечения, он не способен творить символы, он никак не может отделиться от действительности, гениально понимая в то же время всю ее красоту. Сам Веласкес на вопрос, почему он отказывается от «идеальных» тем, ответил: «Я предпочитаю быть первым в этих грубых этюдах, нежели вторым в тех тонкостях», — и одна эта фраза показывает проницательный ум художника, его понимание своего настоящего назначения и границ своих способностей.
Лишь в чисто исторической теме — «Сдача Бреды» — Веласкес пошел несколько дальше и даже как бы приблизился к «идеалистическим тонкостям», к символу2. В том, как испанский военачальник с приветливой лаской встречает побежденного коменданта сдавшейся крепости, действительно преподан прекрасный урок всем победителям и воинам. Вот финал войны, почти позволяющий примириться с ее ужасами. Герой, покорно несущий свое поражение в сознании, что он исполнил свой долг, и герой-триумфатор, творящий больше, нежели того требуют суровые обычаи военного времени — протягивающий руку бывшему врагу тотчас после того, как смолк грохот орудий, — это представлено у Веласкеса с единственной для времени ясностью, с достойным испанца «вкусом к благородству».
1 В творении Веласкеса мы насчитываем сейчас всего пять мифологических картин: «Los Borrachos» (висела в дни Филиппа в галерее «del Cierco» мадридского дворпа) 1628 г,, «Аполлон посещает кузницу Вулкана» (писана во время первого пребывания мастера в Италии; в 1634 г. картина была приобретена протонотариусом Аррагона —Д. Херонимо де Вильянуэва), «Меркурий и Аргус» (висела в «Salon de los Espejos»; ее дружка «Аполлон и Марсий» утеряна так же, как картины «Венера и Адонис» и «Психея и Купидон»), «Марс» (украшала зал Torre de la Parada»; Четыре упомянутые картины ныне в Прадо) и лондонская «Венера», прославленная на весь свет как высокой ценой, за которую она досталась Национальной галерее, так и спорами ученых критиков, приписывавших ее то Масо, то Веласкесу, и особенно еще тем, что она была избрана суфражисткой для совершения демонстративного вандализма. Более всего итальянские мифологии (в частности, Фети) напоминает наименее удачная из этих картин — «Меркурий и Аргус», остальные же все являют самые яркие примеры неукоснительного применения натурализма к «исторической» живописи. «Венера» не более как этюд не особенно красивой натурщицы.
2 Картина «Сдача Бреды», более известная под названием «Las Lanzas» («Пики»), изображает произошедшую в июне 1625 г. передачу самой сильной крепости Нидерландов, капитулировавшей с почетными условиями после целого года осады испанцами. В центре картины комендант гарнизона, незаконный брат штатгальтера Морица — Юстин Нассауский (1559—1631), устремляется к своему победителю, маркизу Амброзио Спиноле (1569—1630), который приветствует доблестного врага любезным жестом. Слева паж Юстина и мужественные фигуры выдержавших осаду воинов; справа, позади коня Спинолы, его свита и лес пик испанских солдат, доставивший свое прозвище картине. «Сдача Бреды», согласно справедливому замечанию Тормо, едва ли написана после 10 ноября 1637 г., когда Бреда снова была отвоевана голландскими войсками. Спинолу Веласкес знал лично; на одном корабле с ним начал художник свое первое путешествие в Италию. В дни Филиппа IV картина «Сдача Бреды», вероятно, украшала замок Буен-Ретиро, из которого происходят и ряд других картин Прадо с темами из современной военной истории: «Аллегория на завоевание Сан-Сальвадора» Хуана Баутисты Майно, «Сдача крепости Юлих маркизу Спиноле» и «Взятие Бризаха герцогом Феррия» скромного, трезвого реалиста Jose Leonardo (1616—1656; вопрос о том, «предвещает» ли композиция первой из этих картин, написанных между 1634 и 1635 гг., «Las Lanzas», или же она является подражанием Веласкесу, нельзя решить за отсутствием точных сведений о времени написания «Сдачи Бреды»), «Высадка англичан в Кадисе в 1626 г.» Еутенио Кахеса, «Победа над голландцами на Порторико в 1625 г.» и «Завоевание вновь острова св. Христофора» Felix'a Castello (1602—1654) и, наконец, три картины Карлуччи: «Битва при Флерюсе», «Освобождение Констанцы» и «Взятие Рейнфельда». В «Бреде» Майер усматривает влияние на Веласкеса Рубенса в том, что схема композиции средней группы напоминает две картины великого фламандца: мюнхенскую «Встречу Исава с Иаковом» и венскую «Встречу кардинала инфанта с королем Матиасом». Гораздо больше нидерландских элементов как в пейзаже «Бреды», так и в общем ее тоне, получившем, впрочем, благодаря вкусу Веласкеса, характер чегото более строгого, благородного, мощного и правдивого. Группа фигур выдержана в серо-коричневой гамме, среди которой мягко блещут более цветистые пятна: зеленовато-синее, бледно-желтое и белое; Юстин одет в золотисто-бурый костюм; Спинола закован в черные латы, поверх которых повязан розовый шарф; над правой группой странной нежностью звучат краски знамени: голубые шашки и розовые полосы по белому полю; дали и небо выдержаны в ярко-голубых и зеленоватых тонах, дающих изумительное впечатление пространства и воздуха.
Взятие Богородицы на небо (Мурильо) | Завтрак на улице (Мурильо) | Las Filanderas (Д. Веласкес) |