Пейзажи Веласкеса
Характерно, например, то, что лучшими во всей серии его портретов являются изображения придворных шутов — жалких идиотов и выродков1.
Характерно и то, что из пейзажей Веласкеса самыми удивительными являются два непосредственных этюда, сделанные им во время его проживания в римской вилле Медичи и до странности близко подходящие к этюдам Коро, Курбе, Менделя, т. е. самых характерных для XIX в. художников2.
Кроме того, пейзажи встречаются у Веласкеса на нескольких картинах и портретах.
Гениально одухотворенной парафразой формулы «стратегических пейзажей» фламандских баталистов вроде Снайдерса и Вранкса, являются зеленоватые дали на «Бреде», дающие полную иллюзию безграничного простора.
Еще красивее чисто испанские мотивы пейзажа на конских портретах покровителя Веласкеса, графа-герцога Оливареса, самого короля и инфанта Бальтасара Карлоса.
Наконец, предельного великолепия в пейзаже мастер достигает в картине Прадо «Святые отшельники Антоний и Павел в пустыне».
Схема этого пейзажа, быть может, также навеяна фламандцами (особенно Брил ем и Момпером, если не Кольянтесом в качестве последователя их обоих), но как все здесь ожило, затрепетало, какими новыми и правдивыми кажутся эти оливковые и серебристые оттенки, и никогда Коро, даже в лучшую пору своей деятельности, в минуты высшего вдохновения, не изображал такого легкого, такого дышащего неба!
1 Веласкесом переписана целая фаланга тех несчастных выродков и шутов, которые служили странным развлечением при мрачном дворе Филиппа IV. Часть этих портретов украшала дворец Буен-Ретиро, часть — Torre de la Parada, несколько картин находились, наконец, в мадридском «Алькасаре» (на лестнице, ведущей к Bovedas de Cierco). Шутов (hombre de placer) в настоящем смысле в этой фаланге только два: стоящий в актерской позе Pablillo de Valladolid и наряженный пашой Pernia «Barbaroja»; далее идут карлы: Don Juan d'Austria, Luis de Hacedo el Primo, Sebastian de Morra, D. Antonio de Ingles (с собакой) и, кроме того, два карлика на «Менинах»; ряд замыкается двумя шедеврами Веласкеса — портретами идиотов «El Nino de Vallecas» и «El Bobo di Coria». К серии шутов примыкают изображения Эзопа и Мениппа (быть может, тоже портреты юродивых), а также «Марс» — вероятнее всего, этюд с балаганного «Геркулеса» (три последние картины висели в Torre de la Parada). После Веласкеса придворных шутов и карликов писал Карреньо де Миранда и, вероятно, младший Риси. Не последнему ли принадлежит портрет шута «Calabacas» в собрании Джорджа Дональдсона?
2 Сохранились в Прадо два пейзажных этюда, исполненных Веласкесом во время его первого римского пребывания (оба мотива взяты в вилле Медичи, в которой художник нашел себе пристанище), и две картины пейзажного характера: упоминаемая в тексте и относящаяся к предпоследнему году жизни картина Прадо «Св. отшельники Антоний и Павел» (писана для «пустынки» de San Antonio в Буен-Ретиро) и «Травля кабана в присутствии короля» в Лондонской галерее — картина, принадлежащая к средней поре деятельности мастера. Определеннее других предвещают импрессионизм XIX в. оба римских этюда, особенно тот со статуей Ариадны под портиком, в котором передана в несколько нейтральных оливковых красках игра солнечных рефлексов и пятен. Более всего условен Веласкес в «Травле» — по затее этот «протокол» придворного празднества мало отличается от таких же иллюстраций, встречаемых во всех старинных дворцах мира. Но по ближайшем рассмотрении убеждаешься, что и ее писал Веласкес. Лишь он мог так свободно и просто нарисовать сотню небольших фигурок (весьма вероятно, что им же писаны фигуры на пейзаже Масо «Вид Сарагосы»), лишь ему принадлежит это сочетание пепельных и тусклых красок, наконец, самый мотив пейзажа в фоне, чем дальше от протокола, становится все правдивее и правдивее.
 Крестный ход в Курской губернии (Репин И.Е., 1880—1883) |  Берта. 1908 г. |  Спуск яхты на воду в Аранхуэце (Жан Батист Мацо) |