"Освобождение Петра из темницы"
Только такой восторг мог вдохновить художника на эту единственную в своем роде постановку, на этот совершенно особняком стоящий notturno, от которого хочется производить (и это возможно без большой натяжки) как искусство Корреджо, так и лучшее, что есть в искусстве Тинторетто, Бассано и Рембрандта. "Подлинность" и неубывающая сила прельщения этой фрески тем более чудесны, что, в сущности, то, что видишь, абсолютно невозможно в действительности. Как поверить такому действию, которое предстоит перед глазами зрителя одновременно в трех последовательных моментах? Да и цельности здесь, казалось бы, не могло быть. Однако и правдоподобие, и цельность налицо, и такой колоссальной мощью убеждения обладают они, что покоряешься им безропотно.
Веришь всему, что видишь, несмотря на то, что не можешь верить повторности изображений ангела и Петра, связанности одним обрамлением всех трех эпизодов, и что красочному впечатлению этой ночной сцены жестоким образом мешает бьющий в окно под фреской дневной свет1. Сила убедительности, присущая этой синхронистической картине, и основана главным образом на ее инсценировке, ее декорации. Дивный знаток меры Рафаэль так сумел разложить массы "циклопической" архитектуры2, силу освещения, получающегося от четырех различных источников (два ореола ангела, факел воинов и свет луны), что внимание то "задерживается" здесь, то "отпускается" там, снова задерживается и снова отпускается в какой-то гениальной последовательности. Свет и тьма, различный характер света и различный характер тьмы сочетаются в странно-правильной системе, и сеть наваждения, в которой каждый зритель безысходно пленен, оказывается сплетенной3.
1 Изумительная сила убедительности Рафаэля сказалась в равной степени при аналогичной задаче и в последней картине мастера, в "Преображении". Там мы видим одновременно на небольшом пространстве и вершину Фавора, и то, что творится у его подножия; стоящие внизу апостолы находятся в такой близи от сопутствующих Христу, что они могут переговариваться с ними. Между тем то впечатление, которого добивался Рафаэль, достигнуто, и никакого абсурда в этой синхронистичности не усматриваешь. Веришь тому, что люди, сгруппированные на первом плане, не видят того чуда, что совершается вверху, и веришь, что их жесты указывают лишь на направление, в котором удалился от них Христос.
2 В этом "циклопизме" архитектуры Рафаэль идет вслед за Браманте (palazzo Bramante, palazzo San. Biagio), за последней манерой ("ultima maniera") своего римского учителя и покровителя. Архитектуру "карцера" на фреске "Освобождение" можно считать отправным пунктом целой полосы барокко, нашедшей свое последнее выражение в безумных "Carceri" Пиранези.
3 Борьбой света и тьмы был занят уже с первых годов XVI века в Венеции Джорджоне, умерший за четыре года до написания разбираемой фрески. Возможно, что на этот эффект света Рафаэля натолкнули венецианские влияния, хотя бы рассказы товарищей, побывавших в городе лагун. Надо, во всяком случае, отметить значительность той роли, которая предоставлена в этой картине блеску и мерцанию - прием, очень излюбленный Джорджоне, вспомним его портреты латников - uomini armati. Но не могла разве возникнуть у Рафаэля самостоятельно идея воспользоваться этим благодарным эффектом? Сколько раз в зимнее время должен был он восхищаться красотой красок и светотени в папской кордегардии, где вокруг огромного камина толпились швейцарские ландскнехты!
 Осень (Ж. Бальи) |  Зал в доме командора. 1911 г. |  Видения св. Франциска (Рибальта Старший) |