Непосредственность в искусстве
Первое, что поражает в "Убиении св. Петра", - это какое-то отражение мятежного духа Микель Анджело. Все здесь в порыве, в борьбе; картину наполняет вихрь. Здесь Тициану удалось вполне преодолеть свою "увесистость" и некоторую "медлительность"1. И замечательно, что это ему удалось сделать не только в фигурах, но и во всем остальном, в картине в целом. Ведь и эти мощные деревья "участвуют" в злодейской сцене - они корчатся, трепещут, извиваются, точно готовые сдвинуться, чтобы защитить несчастного миссионера; они имеют в себе нечто родственное с корчащимися, извивающимися гигантами плафона "Сикстинской".
Вспомним, какой тишиной дышит та же сцена в передаче одного из учеников Беллини, и мы удивимся тем шагам, которые сделала венецианская живопись в какие-нибудь двадцать лет. Она возмужала, оживилась и обогатилась до неузнаваемости.
Даже в сценах пасторального характера Тициан находит теперь новые, не лишенные пафоса аккорды. Уже в ранних своих "Святых беседах" он решался нарушать принятую при подобных изображениях симметрию, вводил изящные подробности бытового характера, добиваясь во всем впечатления непосредственности. Но теперь, кроме этого, его занимает чисто формальный вопрос "сдвига композиции", сообщающего картинам характер какой-то напряженности.
В самом колорите появляются более звучные и глубокие ноты. С особой охотой изображает Тициан вечер, причем он любит придавать небу грозовой характер, сопоставлять резкими контрастами массы темной зелени и светлых фигур, класть густые тени на одни детали, ярко освещать другие. Шедевром в этом роде можно считать прекрасную позднюю картину Мадридского музея "Бегство в Египет", приведшую в восторг и Вазари.
Тициан нарушает в ней все "правила": он ставит действующих лиц в ряд, связывая их между собою непомерно растянувшимся в ширину пейзажем, части которого расположены с намеренным отсутствием равновесия, что и придает всему оттенок импровизаторской случайности2.
С 1534 по 1538 год написана Тицианом грандиозная картина, ныне водворенная на свое прежнее место, - "Введение во храм Пресвятой Девы" - несомненно, самая пленительная из его "архитектурных" композиций3.
Положим, он вернулся в ней к несколько первобытной схеме Чимы, Карпаччио и Виторе Беллиниано, он не позволил себе тех вольностей, которые проявились в "Мадонне Пезаро" и которые с особой явностью сказались в произведениях последователей Тициана, Тинторетто и Веронезе; однако "архаизм" этот того же характера, как "архаизм" Рафаэля, прибегавшего к схемам древних мозаик в базилике Santa Maria Maggiore.
Такой прием художников зрелого времени есть нечто тонко-расчетливое и не имеющее ничего общего с примитивной беспомощностью, с "отсталостью". Схема в "Введении во храм" традиционная, но Тициан сумел ей дать новую жизнь и изумительное правдоподобие.
И "старомодное" введение живых портретов в историческую сцену не есть проявление слабости и недомыслия, а лишь прием, сообщавший в свое время картине особую силу убедительности, характер близости чудесного события и религиозного символа к обыденной жизни.
1 Черта "медлительности" поразила нас еще в "Вакхе и Ариадне", но, кроме того, Тициану и прежде не удавались сильные движения. В них было всегда что-то застывшее. По его подготовительным рисункам видно, что он стремился к "размаху" (рисунок к "Убиению ревнивцем", рисунок к "Ассунте"); но в картине ему не удавалось передать порывистость, найденную в набросках.
2 Очаровательна в этой картине идиллическая подробность - пасущийся в лесу осел. Интересно отметить позу Иосифа, совершенно барочного, театрально-царственного стиля. Барокко принадлежит и свешивающаяся набок занавеска между деревьями, защищающая Мадонну от ветра и солнца. Отныне художники станут пользоваться этим благодарным мотивом для придачи данной сцене характера "стоянки". В свою очередь, и "жестикулирующие", "борющиеся" деревья на картине "Убиение Св. Петра" породили нескончаемые подражания. Особенно часто мы будем их встречать в XVII и XVIII вв. у Рубенса, Кастилионе, Молы, Лебрена. Даже в деревьях Рюисдаля можно видеть реминисценции этих деревьев Тициана.
3 В зале ХХ-ом Венецианской Академии, здание которой служило некогда помещением братства "Scuola dеlla Carita".
Автопортрет с сыном. 1914 г. | Портрет писателя Д.В. Григоровича (Крамской И.Н., 1876) | Пылкий казак и дама его сердца. 1904 г. |