Общий обзор

Парнас (Рафаэль, фреска в Ватиканских станцах) Мы подошли к тому моменту истории искусства, который принято называть "золотым веком" и начало которого совпадает с началом нового, XVI столетия.

Около 1500 года в творчестве молодого поколения итальянских художников появляются какие-то совершенно новые приемы в технике и обнаруживается совершенно новое отношение к жизни. То и другое выражает зрелость и полноту. Углубившись в разбор этого творчества, все предыдущее может представиться каким-то подготовлением для данного момента, каким-то исканием смутно предчувствуемого идеала, который теперь лишь выясняется. Происходит достижение намеченных целей: искусство восходит до вершины, до перевала. Все, что являлось достоянием античной культуры, что было забыто за долгие годы средневековья, снова вспомянуто, и не только вспомянуто, но и усвоено. Мало того, древняя возвращенная сокровищница обогащена целым миром новых идей и чувствований. В сравнении с искусством "Возрождения" само искусство Эллады может казаться если и более ясным, цельным и радостным, то все же не столь богатым переживаниями, не обнимающим под знаком красоты такой массы самых разноречивых и самых глубинных понятий.

В этот момент открывается и настоящее значение Италии в общей культуре, и теперь становится ясным, почему здесь не привилась вполне и не могла развиться готика.

Готика как и искусство древних греков есть нечто единое по сути; она ничего не примиряет, но выявляет одну свою основную идею: стремление человека к сверхчеловеческому миру. Постройка Рейнского или Кельнского соборов является в известном смысле достижением душевного идеала средневековья, заключавшегося в желании "окружить себя Христом". Дальнейшее развитие готики есть уже или стояние на месте, или изощренность, лишенная прежнего руководящего чувства1.

Проникавшее с севера "готическое" искусство имело для Италии значение какого-то будителя. Чимабуе, Каваллини, Дуччио и Джотто можно отчасти рассматривать как стоящих под влиянием "северных" идеалов, получивших распространение в Италии благодаря торжеству св. Франциска, который сам является во многих отношениях отражением освободительной религиозной проповеди по ту сторону Альп. Подобно тому, как францисканцы освежают весь церковный мир, "францисканская готика" побарывает в Италии "византизм", иначе говоря, деспотическую регламентацию искусства церковью. Она выводит искусство на простор, в широкую жизнь. Но тут же сказывается главная особенность итальянского искусства. Как только жизнью повеяло в Италии, так просыпаются ее древние, на долгие века усыпленные творческие силы, и готика, сыграв свою роль, должна уступить место ожившей древности.

В Италии разруха средневековья была более глубокой, нежели где-либо. От Августа до Теодориха и далее до Пепина франкского, до Оттонов - какое это отчаянное падение! Казалось бы, латинская культура должна была испытать ту же участь, что Греция и древние царства Востока, - быть стертой с лица земли. Однако на самом деле, своего подлинного величия, своей вершины Италии суждено было достичь только теперь, когда она вернулась к своим основам, когда она захотела связать величайшие противоречия - древнее с новейшим. Итальянская живопись теперь только дает своих мировых гениев, равных древним Эсхилам и Софоклам, Фидиям и Праксителям.

Проявление этих почвенных сил Италии не означает одного лишь возвращения к старому. О какой-либо старости не может быть вообще и речи в приложении к тому времени, в целом овеянному духом юности. Жизнь бьет теперь ключом, и во всем чувствуется полнота страсти и сил. Настоящее "возвращение к старому" - явление позднейшее, вызванное педантами, пришедшими на смену жизненным поэтам и художникам. Но пример древних способствует выработке ясного взгляда на пестрое разнообразие жизни и сразу ведет к систематическому усвоению явлений, к исканию полноты, цельности и всего того, что принято называть абсолютом красоты.

Само это завоевание жизни происходит на совершенно других путях в Италии, нежели на севере. В готических "немецких" странах все и в XV веке делается "cad majorem Christi gloriam". B Италии почвенные силы сразу начинают отвлекать искусство куда-то в сторону сначала от церкви, а затем и от христианства вообще. В Германии, во Франции церковный дух наложил свою печать и на весь светский обиход: дворцы походили на соборы, а замки - на монастыри. Наоборот, в Италии уже с первых годов XV в. церкви начинают походить на дворцы, а монастыри - на веселые виллы. Будь северная культура предоставлена одной себе, ей, пожалуй, еще многие века не удалось бы освободиться от какой-то церковной опеки. В Италии уже в XV веке светское начало доминирует над церковным, и особенно это сказывается в искусстве, полное "омерщвление" которого к концу века можно повсеместно считать фактом совершившимся.


1 В частности, живопись продолжает еще развиваться и совершенствоваться после того, как архитектура начинает клониться к упадку. Однако и в этой области готического искусства достижения происходят более интуитивным, нежели сознательным путем, и в дальнейшем такое искусство, лишенное путеводной нити идеала, было фатально обречено на омертвление. Само оживление готического искусства Дюрера и П. Брюгеля трудно объяснить себе, не принимая в соображение освежающего воздействия итальянского Возрождения на северные школы.

Предыдущий раздел

Следующая глава


Амур (О. Риминальди)

Суета. Юдифь с головой Олоферн (Карло Сарачени)

Большой театр в Петербурге в 1885 году. 1939 г.


Главная > Книги > История живописи всех времён и народов > Том 2 > Живопись «Золотого века» в средней Италии > Начало золотого века
Поиск на сайте   |  Карта сайта