Живопись до и после Юлия II
Восторгу порывистого, страстного Юлия II, вечно спешившего, вечно подгонявшего гениальных художников, которых он сумел собрать вокруг себя, мечтавшего о предельном могуществе и величии римской церкви и теперь, наконец, видевшего изумительное начало реализации своих планов, - восторгу папы не было конца. Плафон "Сикстинской" и роспись станцы "della Segnatura"1 являлись как бы вступлением к чему-то изумительному, всепобеждающему, к какому-то истинному "золотому веку" искусства и культуры под эгидой церкви; лучшее же казалось еще впереди, и будущее сулило бесконечные триумфы2. И, однако, вскоре оказалось, что на самом деле это не "вступление к триумфу", но что это и есть самый триумф и, мало того, что все лучшее уже позади. Как листья в слишком жаркое лето вянут прежде срока, опадают и гибнут, так и искусство "золотого века", достигнув расцвета, вдруг оказалось уж обессилевшим и обнаруживающим признаки близкого упадка3.
Первым ушел со сцены сам пылкий вдохновитель и грозный первосвященник, гениальный Юлий II (21 февраля 1513 г.). Его смерть сказалась сейчас же на творчестве Микель Анджело, ибо остановилась на многие годы работа мастера над мавзолеем папы. Сейчас же изменился и весь характер художественного "меценатства". Вместо личного страстного участия во всем творчестве - черты, наиболее характерной для Юлия, - теперь явилось одно лишь далекое, почти уже официальное поощрение; вместо требования живого, хотя бы и беспредельно дерзкого искусства - требования умеренной нарядности, "хорошего вкуса", осторожности и археологической точности. Подняли головы придворные льстецы, трепетавшие перед страшным воином-папой, и особенную силу подучили педанты, критики, "тонкие" ценители, прециозные литераторы, ободрились всякие паразиты. Самое тяжкое обвинение, которое можно бросить памяти папы Льва X - это то, что художественное творчество в дни его правления, отражая многие характерные для его изощренной личности черты, раздробилось, измельчало и что два первых гения высшего искусства христианской эры оказались при этом какими-то "жертвами". Микель Анджело просто не подошел по всему своему титаническому складу к утонченным вкусам ватиканской "академии гуманистов" и должен был на время удалиться из Рима. Силы же Рафаэля были использованы бестолково: гениальный мастер был завален слишком разнородными работами, всевозможными придворными и иными обязанностями, и он буквально "сгорел" в этой суете, отведав, быть может, самое горькое из того, что дается художнику - сознание своей неприменимости и "хаотической растраты себя".
Еще в самом начале этого конца "золотого века" умер Браманте (11 марта 1514 г.), и сейчас же после того сооружение нового "мирового" собора св. Петра поручается Рафаэлю, сначала в сотрудничестве с знаменитым теоретиком и техником, издателем Витрувия, монахом фра Джокондо, а после смерти последнего огромная задача обрушивается на одного Санцо всецело. Мало того, Рафаэля назначают как бы главным директором всех построек папской области, всех художественных работ и всех раскопок. В это время он сам все более и более увлекается античностью и собирает при помощи своих учеников материалы для кодификации уже найденного. Одновременно с тем пышный Лев X поручает ему изготовление громадных картонов, по которым должны были ткаться в Брюсселе шпалеры для Сикстинской капеллы, и тут же заставляют его заняться постройкой и убранством открытых галерей "лоджий" в ватиканском дворе San Damaso. При этом Рафаэля не освобождают от дальнейшей росписи парадных апартаментов; кроме того, придворные отвлекают его заказами портретов, он должен украшать живописью купальню приближенного кардинала Биббиены, писать религиозные картины для рассылки тем потентатам, за которыми римская политика считала нужным ухаживать. Наконец, он исполняет сложнейшие работы в доме всесильных банкиров Киджи, богатство которых создало им положение, почти равнозначащее владетельным государям.
1 Плафон "Сикстинской" открыт целиком поздней осенью 1520 года; первая "станца" - в 1511 году.
2 Ведь самому Рафаэлю в 1511 году еще не исполнилось тридцати лет, а Микель Анджело было всего тридцать шесть.
3 Укажем сейчас же, что в Венеции "золотой век" длился, действительно, целое столетие. Однако как ни прекрасно творчество Джорджоне, Тициана, Тинторетто и Веронезе, оно все же не имеет того значения "высшей точки", какое имело искусство Рима, а именно обсуждением этой "высшей точки" мы теперь заняты.
Св. Роман (Сурбаран) | Св. Гуго в трапезной (Сурбаран) | Святой Бонавентура на Лионском соборе (Сурбаран) |