Миросозерцание Веласкеса
Позже, при посещении коллекций Эскориала в 1622 г., сильнейшее впечатление на Веласкеса произвели картины Тициана и Тинторетто или, скорее, «все венецианское вместе взятое», что было собрано Филиппом П. Несколько до тех пор робкая (но уже столь восхитительная и, в сравнении с другими, уверенная) техника Веласкеса сделалась благодаря изучению этих примеров гибкой, а его палитра, страдавшая до того некоторой чернотой (от которой Сурбаран так и не отделался), засветилась жгучими самоцветными оттенками, причем черный тон как таковой был изъят совершенно, и это несмотря на то, что Веласкесу при монашеском мадридском дворе приходилось писать почти исключительно одетых в сплошной траур грандов и короля1.
Италию художник посетил дважды, оба раза по повелению Филиппа IV и исполняя попутно поручения монарха-коллекционера и мецената. Но эти итальянские путешествия, из которых первое было совершено Веласкесом тридцати лет, а второе — пятидесяти лет, уже мало повлияли на художника в ту или в другую сторону. Он и в первое свое путешествие был совершенно самим собой, вполне уверенным в себе, в своем призвании. Эту уверенность лучше всего подтверждает то, что Веласкес «не боялся» изучать самых противоположных себе художников и наслаждаться ими. Не только во дворце дожей и в церквях Венеции находил он время зарисовывать и копировать все, что ему нравилось, но и (с поверхностного взгляда) во враждебном натурализму Ватикане Веласкес не переставал относиться с величайшим вниманием ко всему тому, что было создано мастерами «золотого века». В последнем, пожалуй, лучше всего обнаруживалась гениальность его натуры. Подобно Рембрандту, собиравшему гравюры с Рафаэля, Веласкес умел видеть в великом создателе «Станц» не одни школьные прописи, но самую жизнь; оба «натуралиста» — голландец и испанец — понимали, что и тот «идеалист» был, по-своему, «натуралистом», преследовавшим одну цель — как можно ярче выразить в образах свое понимание жизни.
Мы подходим к вопросу, проглядывает ли в живописи Веласкеса миросозерцание художника, — и, отвечая на этот вопрос, приходится признать, что в проникновении в главнейшее из жизненных начал — в начало религиозное — Веласкесу было отказано. Аполлон, взявшись через его посредство за кисти и краски, на сей раз совершенно оставил в покое свою пророческую силу. Вот почему натуры, властно одержимые религиозной мыслью или же просто мистически настроенные, всегда предпочитают Веласкесу и менее блестящего Сурбарана, и мятежного безумца Греко, и даже оргиаста-Рубенса. Но вдумываясь в то, что означает искусство Веласкеса, мы должны признать, что иначе и не могло бы быть. Смысл этого искусства, как «абсолюта живописи», был бы поколеблен, если бы можно было найти в нем еще и религиозный экстаз. Несомненно, что подлинный испанец Веласкес не был чужд религиозных переживаний, — это подтверждается хотя бы тем, что его церковные картины, не будучи охвачены мистическим порывом, все же всегда так строги и благородны2. Однако и тогда, когда Веласкес принимался писать Богоматерь на облаках или распятого на Кресте Иисуса, он бывал увлечен передачей красоты отливающих тканей или лепящегося в сумеречном свете тела, сама же тема как-то отступала на второй план. Весьма возможно, что если бы эти картины остались в храмах, они производили бы теперь неприятное впечатление, и настоящее им место в музеях.
1 Вскоре по вступлении на престол Филипп IV, заставший чрезмерную роскошь в одеждах испанских грандов (подтверждением чему служат портреты Пантохи де ла Крус и Гонсалеса), издал указы, предписывавшие величайшую скромность; и почти монашеской строгостью действительно отличаются все портреты короля и его приближенных. Тогда же были введены характерные плоские воротнички, ставшие резким отличительным признаком испанского костюма. Что же касается развития колористического дара Веласкеса, то многим он обязан как изучению произведений Тициана, Тинторетто и Бассано — в королевских собраниях, — так и примеру гостившего в первой половине 1629 г. при испанском дворе Рубенса (Р. покинул Мадрид 29 апреля). Считается, что именно советы фламандского титана побудили Веласкеса отправиться для завершения своего художественного образования в Италию. Рубенсу же как будто обязан Веласкес и некоторыми техническими приемами, сообщавшими такую прозрачность его краскам и свободу кисти.
2 Религиозные композиции составляют, в отличие от прочих испанских мастеров, меньшинство в творении Веласкеса. Наибольшее их количество падает на его юношеские годы; еще в Севилье писаны: «Concepcion» (в 1617 г.) и «Св. Иоанн на Патмосе» в собрании Laurie Frere в Лондоне, близкое к Сурбарану «Поклонение волхвов» (1619 г.) в Прадо, «Явление Богородицы св. Ильдефонсу» в архиепископском дворце в Севилье (наиболее близкое к Тристану), «Раскаяние св. Петра» в собрании Веруете и несколько сомнительная картина в собрании М. де Сото в Цюрихе «Христос в Эмаусе». Во всю остальную часть жизни, если не считать библейской картины «Одежда Иосифа», Веласкес написал всего четыре религиозные композиции: «Распятие» — 1638 г. (?) в Прадо, «Христос у колонны» (1639-го или более раннего года, в лондонской Национальной галерее), «Троица» (в Прадо; около 1655 г.) и «Св. отшельники Антоний и Павел в пустыне» (в Прадо, 1659 г.).
 Купец Варгин (Н.И. Аргунов) |  Явление Христа народу (Иванов А.А., 1837—1857 гг.) |  Умножение рыб и хлебов (Педро Оренте) |