Фрески Порденоне
Чтобы сразу понять все значение искусства Порденоне в эволюции северо-итальянских школ, полезно обратиться к его фрескам в Кремонском соборе. Здесь, в непосредственном соседстве с изящным, но робким и угловатым Бокаччино, с учениками последнего, Бембо и Мелоне, и даже рядом с Романино, работавшим в Кремоне незадолго до приглашения фриульского мастера, Порденоне кажется почти непристойным в своей дерзкой, безудержной порывистости. Что должны были почувствовать добрые кремонцы, когда они увидели рядом со строгой сдержанностью своих художников эти полные сумятицы, точно галдящие и вопящие картины. Приверженцев старины, несомненно, должно было оскорблять то, что на стенах храма последние моменты жизни Спасителя были рассказаны с таким грубым реализмом, с таким обилием посторонних эпизодов, наконец, их могла возмущать и вся дань, принесенная Порденоне "модным" требованиям. Особенно безвкусными нам теперь кажутся несколько trompe lоеil`ных фокусов1. Это уже не образа, взывающие к молитвенному самоуглублению, а какой-то театр, путающий и развлекающий. Зато молодежь была, вероятно, в восторге. Только что ее потрясли сцены, написанные Романино; уже в них ей понравилась близость к повседневной жизни, а также смелость и простота приемов. Но теперь фрески брешианца были отодвинуты в тень этими произведениями художника, не желавшего считаться ни с какими традициями, совершенно игнорировавшего "церковный дух", соединившего воедино все, что заинтересовывало в гравюрах и картинах немцев2, с тем, что казалось в произведениях римлян и флорентийцев последним словом итальянского искусства.
Для Порденоне характерно, что фон этих громадных композиций темный и что мы ничего не видим ни от дворца Пилата, ни от улиц Иерусалима, ни от окрестностей Голгофы, ни хотя бы от неба. Все "запружено" компактными массами шествующих солдат, мятущихся иудеев, понукающих палачей, рыдающих женщин, вздымающихся коней. И в большинстве других фресок и картин он так же игнорирует сценарии и все внимание обращает на актеров. Сын архитектора, он изредка допускает архитектурную декорацию, но и тогда, предвещая в некоторых отношениях пышные измышления Паоло Веронезе, Порденоне все же удовлетворяется схемами и как будто не успевает их разработать. Исключением, едва ли не единственным, является фон фрески "Поклонение волхвов" в пьячентинской Madonna di Campagna, поражающий своим реализмом и лишний раз подтверждающий знакомство Порденоне с немецким и нидерландским искусством (под этим полуразвалившимся хлевом мог бы подписаться Босх, Дюрер или Скорель) и в то же время свидетельствующий о том, что и на Порденоне чары Венеции произвели огромное впечатление. Какая прелестная в своей простоте "сказка" та типично венецианская улица, что справа уводит глаз зрителя в глубину. Такие картины Порденоне наводят на мысль, что Бассано именно им обязан развитием своего вкуса.
1 Например, глядящий вниз из-за края фрески ребенок на "Несении креста", упершийся на писаный карниз воин, которого повалил замахнувшийся, с обнаженным мечом товарищ и особенно "вылезающий из рамы" крест, на котором распинают Спасителя.
2 Есть что-то общее между грандиозной "Голгофой", написанной Порденоне над входной дверью Кремонского собора, и измышлениями Дюрера, Балдунга и Кранаха на ту же тему, которые могли быть знакомы итальянцам по гравюрам; еще более фреска эта напоминает своим утрированным пафосом картины "безумца" Грюневальда, причем здесь скорее приходится допустить случайное совпадение, вызванное "общим духом времени". Едва ли Порденоне мог видеть живописные произведения изумительного кольмарского мастера.
 Неопалимая купина (Никола Фрома) |  Снятие с креста (Фра Беато Анджелико) |  Иллюстрация |