Непонятые Мастера
Гений Леонардо не только воплотил многие из назревавших в конце XV века идеалов, но открыл (как в своих произведениях, так и в своих записках и беседах) далекие пути, которые и до сих пор оказываются не пройденными до конца. Вот почему слава его не перестает расти, а искусство его до сих пор полно будущих сил и прельщения.
Иначе обстоит дело с другими художниками конца XV и начала XVI века, с художниками, также принадлежащими к "золотому веку". В общем, они и теперь скорее в "немилости", к ним охладели, их чуть ли не приравнивают к скучным академикам, им предпочитают тех самых примитивов, которых они заместили, искания которых они завершили. Все это, однако, происходит не потому, что, действительно, они заслуживали такого отношения, а потому, что наслаждение их творчеством для нас отравлено четырьмя веками подражательства, потому, что найденное ими в энтузиазме было использовано затем на все лады рассудочными школьными системами. Лишь теперь, когда "академизм болонского толка", иначе говоря, академизм, выросший на принципах, учрежденных художниками "золотого века", исчез окончательно, может выработаться и новое отношение как к самому академизму (ныне обезвреженному), так и к его первоисточникам. И действительно, творчество Рафаэля мало-помалу снова приобретает утраченную прелесть, а грозная проповедь Микель Анджело уже не оставляет нас равнодушными, как то было с поколением 1860-х и 1870-х годов, но волнует как зрелище грандиозных стихийных явлений. Пора теперь снова понять и художников, оказывавших в свое время немалое влияние на первого из этих двух гениев. Творчество этих мастеров содержит первые после одинокого Винчи проблески вполне зрелой красоты.
Особенно много среди этих художников "золотого века" флорентийцев; сюда относятся: друг Микеланджело - Джулиано Бучиардини, фра Бартоломео, Мариотто Альбертинелли, Франческо Граначчи; но, кроме них и не считая художников севера Италии, мы можем зачислить в ту же группу одного сиенца, Паккие, и одного урбинца, Вити1. Старшим во всем этом ряду является последний (если только верить не вполне доказанному году его рождения - 1467 г.), остальные же принадлежат своим рождением к 1470-м гг.
Тимотео Вити наиболее еще окован кватрочентистской робостью. Его до приторности миловидная "Магдалина" в Болонской Пинакотеке (1508 г.) содержит еще некоторые черты примитивизма и выдает в нем ученика Франчии2; однако и в этой картине Вити обнаруживает себя художником нового времени - в том совершенстве, с которым он "лепит" формы, придает им круглоту, плавность и выпуклость, а также в том чувстве меры, которое сказывается во всем "построении" картины3. Не напоминает кватроченто и скалистая декорация, хотя, несомненно, схема ее "падуанского происхождения" (не забыто чахлое обрубленное деревцо, выросшее из черствой почвы), не напоминает она кватроченто потому, что все в ней исполнено мягкости, нежности и какого-то жизненного чувства. Светлое лицо и золотистые волосы святой выделяются на темном фоне пещеры, занимающей всю середину фона (скварчионисты непременно поставили бы святую на светлом холодном фоне небосклона), а справа виднеется узкая полоса идиллического пейзажа.
В других работах мастера общая композиция приобретает большую свободу, и в то же время пейзаж начинает играть значительную роль; к сожалению, трудно за отсутствием самых ранних работ Вити решить вопрос, принадлежит ли заслуга этих новшеств именно ему. Ведь в то время, когда были написаны сохранившиеся картины Вити, уже успели выступить и фра Бартоломео, и Леонардо, вернувшийся во Флоренцию из Милана, и другие более мощные и цельные художники. Если, впрочем, не вдаваться в вопрос о "приоритете", то, во всяком случае, придется признать выдающийся художественный интерес за двумя картинами мастера в Брере и особенно за его "Благовещением".
Сама композиция картины необычайна и напоминает несколько идею картины Пьеро ди Козимо "Непорочное зачатие". Вити представил Марию стоящей с молитвенником под локтем на фоне гористого пейзажа. Без всякого отношения к драматическому смыслу сюжета с ней вместе представлены Иоанн Креститель и совершенно нагой св. Себастьян, привязанный к дереву. Мария внемлет ангелу, спускающемуся к ней слева на облаке из-за рамы4. Высоко над головой Марии, на фоне диска, окруженного светом и мелко клубящимися облаками, реет, упираясь ногой на голубя, Святого Духа, Младенец Христос.
1 По другим сведениям, Тимотео - феррарец по рождению. Семья Вити, во всяком случае, жила в Урбино.
2 Утверждение, что Вити был учеником знаменитого болонского мастера, не встречает общего признания, несмотря на свидетельство самого Франчии, оплакивавшего в 1495 году уход из своей мастерской Вити. Достоверность самой записи, приведенной в XVII в. Мальвазией, ставится при этом под сомнение.
3 Заслуживает еще внимания то совершенство, с которым написаны ступни святой, ее руки, пряди ее волос и широкие складки ее плаща.т
4 Глядя на этого ангела, приходит на ум, что Вазари не так уж невежественно ошибался, когда считал Вити последователем Рафаэля. Если даже Вити и был первым руководителем юного Санти, бывшего лет на 15 моложе его, то, в свою очередь, в искусстве Вити замечается около 1510 года появление чисто "рафаэлевских" черт. Совершенно в характере Рафаэля нарисован упомянутый ангел. Долгое время за произведение Рафаэля шла и вторая картина Вити в Брере "Мадонна со святыми", ему же приписывают фигуры пророков над Сибиллами Рафаэля в римской церкви S. Maria della Расе. Из других картин Тимотео упомянем алтарную картину в соборе Губбио и интересный в пейзажном отношении образ в Кальи ("С. Анджело").
Паша. 1907 г. | Труффальдино. 1920 г. | Северная идиллия (Коровин К. А.1886 |