Брюллов и Бруни
Ф.А. Моллер (1812-1875) прославился картиной, под которою мог бы подписаться сам Брюллов в лучшую свою пору, знаменитым, избитым тысячами репродукций "Поцелуем".
Это наивное и несколько пестрое по краскам, но довольно живое произведение, в котором нашла себе отражение молодость автора, принадлежит к тому маскарадно-итальянскому жанру, который так полюбился европейской публике после успехов Л. Робера и Риделя.
В том же брюлловском духе было исполнено Моллером (вообще малоплодовитым художником) еще несколько квази-итальянских и квазиромантических сюжетов.
Затем произошла перемена. Его захватила проповедь Овербека, и он весь отдался своей огромной композиции "Апостол Иоанн Богослов, проповедующий на острове Патмосе во время вакханалий" (1856), неуспех которой слишком объясняется как уродливым розово-голубым колоритом картины, так и ее условной закругленной композицией, наивными антитезами и слащавыми выражениями действующих лиц.
Романтические веяния не породили у нас, если не считать стоящего в стороне от общего его течения Александра Иванова, ни одного своеобразного художника, но каждое из этих веяний нашло свой отклик и у нас.
Если Брюллова следует считать за представителя исторических увлечений романтизма, то Бруни (1799-1875), без сомнения, является отголоском назарейцев.
Однако только отголоском.
Его художественная формула явилась какой-то странной смесью классико-академической красоты с мистическим стремлением назарейцев.
Из этого компромисса он так и не вышел, так как благодаря своему воспитанию был слишком пропитан классицизмом, а по своему душевному складу не мог ни разорвать с назарейскими увлечениями, ни окончательно отдаться им.
Сама его жизнь мало способствовала развитию в нем всецело пожирающего пламени: она протекала слишком спокойною.
Едва сошедши со школьной скамьи, Ф. Бруни сразу становится известным благодаря своей великолепной картине "Смерть Камиллы", написанной им 22-летним юношей и являющейся до сих пор в Музее Александра III лучшим представителем классической школы.
В Риме ему удается тихо и методично продолжать свое образование в кругу симпатичных и спокойных людей. Слава Брюллова, требования ближайших поклонников наталкивают и его на "колоссальное" творчество.
Семь лет спустя после создания "Помпеи" является "Медный змий" Бруни, не имеющий, правда, того же успеха, как произведение его товарища, но все же заслуживающий всеобщий, несколько спокойный восторг.
Отныне имена Брюллова и Бруни в их странной аллитерации становятся нераздельными. Их стали цитировать вместе, а когда отстроился новый Петербургский Музеум (Эрмитаж), то оба колосса русской живописи нашли себе место на одной стене.
Рядом же их повесили по перенесении в Музей Александра III, как будто и действительно эти гиганты - парные между собой произведения. После "Медного змия" жизнь Бруни потекла ровной и безмятежной струей.
Ему не приходилось бороться. Работами для строящихся соборов и церквей он был завален, кроме того, любители нарасхват брали его мелкие образа и иконы.
Остальное время он посвящал преподаванию в Академии, ректором которой состоял в продолжение 16 лет, заведованию Мозаичным отделением и хранению эрмитажных сокровищ.
Бруни считается у нас мистиком. Действительно, этому умному и тонкому человеку не чужды были религиозные мысли и вникание в известные тайны религиозной поэзии, однако все же нельзя сказать, чтобы искусство его обладало большой глубиной.
Бруни, во-первых, декоратор, большой мастер в группировке, в красках, в письме, но все эти его достоинства чисто внешнего характера.
Напротив того, созданные им типы - схематичны, его пафос - театрален, в его мистических "видениях" слишком ясно обнаружились "нити", которыми они сшиты, - то, что французы называют "трюком".
Разумеется, все это не лишает Бруни того перворазрядного места, которое он занял.
Вспомним, что и Рафаэль был талант внешний.
Бруни по великолепию своего выдержанного и почти безупречного мастерства оставляет далеко позади себя неровного и часто безвкусного Брюллова; однако в свою очередь Бруни уступает Брюллову в темпераменте, и в этом причина непопулярности Бруни: его искусство вполне удовлетворяло казенным требованиям, приводило в восхищение знатоков, но не обладало средствами впечатлять толпу - то, чем, несомненно, обладало творчество Брюллова.
 Портрет В.А. Зубовой (Тропинин В.А., 1834 г.) |  Автопортрет в красном плаще (Орловский А.О., 1809 г.) |  Автопортрет (Кипренский О.А., 1828 г.) |