1-2-3-4-5
Глава 26. Мадонна Леонардо да Винчи.
Рождение дочери Елены. Приготовление к выставке 1900 Г. Константин Коровин.
Дня через три после посещения государем музея Александра III, я уже сидел в вагоне и мчался обратно в Париж. Приятно было сознание, что у меня в бумажнике достаточно денег (полученных за проданные на выставке картины), потребных ввиду предстоящих чрезвычайных расходов. Только бы поспеть, только бы быть на месте, когда начнутся те ужасающие страдания, которые всегда предшествуют появлению на свет нового человеческого существа!
Несмотря, однако, на то, что я всем существом рвался в Париж, мне пришлось, внемля настойчивым просьбам брата Леонтия и его жены, еще на целый день остановиться в Берлине. Дело в том, что они мне поручили показать принадлежащую им картину — знаменитому Боде1. Эта картина представляла собой исключительную ценность. То была та самая “Мадонна с гвоздикой”, которая в собрании Сапожниковых в Астрахани считалась за произведение Леонардо да Винчи и которая ныне всеми авторитетами за таковое и признана, войдя в историю искусства под названием “Мадонны Бенуа”. (В сущности, это название “Мадонна Бенуа” нельзя считать обоснованным; оно “не заслужено” нашей фамилией, но так ее окрестил Э. К. Липгардт (Липгардт Эрнест Карлович (1847 — 1934) — живописец позднеакадемической русской школы, в то время — хранитель картинной галереи Императорского Эрмитажа.), который через несколько лет добился того, чтобы картина была уступлена Эрмитажу. (В собрание Эрмитажа картина Леонардо да Винчи “Мадонна Бенуа” поступила в 1914 г.) Я же предлагал тогда в Берлине другое наименование, а именно, “Madonna aus dem Hause Sapognikoff” (“Мадонна из дома Сапожниковых — немецкий), и действительно, в астраханском доме родителей моей belle-soeur эта картина находилась в течение почти целого века, после того, как она (так гласит предание) была куплена дедом Марии Александровны у какой-то труппы странствующих актеров. Далее в глубину времени ее происхождение, к сожалению, нельзя проследить, документальный ее след теряется с самого момента ее создания в 80-х годах XV в. во Флоренции. Лишь существование нескольких копий с нее конца XV и начала XVI в. показывает, что она пользовалась исключительной славой в свое время.) Я лично тогда не совсем верил в авторство знаменитейшего художника, но этого признания мне нечего сейчас особенно стыдиться, раз такой же скепсис я встретил в лице всех тех немецких и французских светил, которым я эту картину показал.
Имея перед собой всего один день, я должен был так распорядиться временем, чтобы за эти несколько часов повидать всех тех, мнение которых было интересно узнать. Переночевав в отеле, я и отправился с самого утра в хорошо мне знакомый Altes Museum2 к самому Боде, но его я там не застал. Очередное воспаление ножных вен заставляло знаменитого ученого не покидать своего ложа. Достаточно, однако, было, чтобы я освободил картину от бумаги, в которую она была завернута, чтобы сразу возбудить живейший интерес во всем персонале музейных хранителей и чтобы один из них (кажется, Маковский) тотчас же протелефонировал Боде с просьбой меня принять. Особенно же страстный интерес вызвала наша картина в профессоре Muller Walde, оказавшемся случайно тогда в музее. Он буквально вцепился в нее, потащил ее в музейную фотографическую мастерскую для произведения с нее нескольких снимков, после чего он же понес ее в Kupferstich-Kabinett3, желая ее демонстрировать и Максу Фридлендеру.4 Когда же подошел час, назначенный мне Боде в его особняке, я отправился к нему, не сомневаясь, что он разрешит все сомнения. Лежа в постели, мучимый сильными болями знаменитый Herr Geheimrat5 взял картину в руки, добрых четверть часа вертел ее перед собой на все лады, то поднося ее к самому носу, то отдаляя ее на всю длину, руки, и наконец изрек свой приговор, который гласил буквально так: Nein! Ein Leonardo ist es nicht, aber es konnte wohl sein — das Werk eines Mitschulers Leonardos bei Verocchio!6 Этот пифический ответ я сообщил затем Мюллеру Вальде, и тогда последний предложил мне картину тотчас же продать,— у него-де имеется кто-то в виду для этой покупки. Я ответил, что мой брат с картиной не желает расстаться, чем беспредельно огорчил почтенного профессора, уже замечтавшего о том, что Мадонна останется за Берлином. (Приведу тут же два других мнения о “Мадонне Бенуа” парижских ученых —Lafnestre'a (Лафнестра) и Eugene Muntz'a (Эжена Мюнца). Первый объявил, что картина— XVI в. и на Леонардо просто не похожа; второй высказал мнение, что ее писал какой-либо нидерландский подражатель Леонардо. Через восемь лет, а именно осенью 1906 г., получилось нечто вроде последствия моей встречи с Мюллером Вальде в Берлине 1898 г. Я был как раз занят, вместе с Дягилевым и Бакстом, устройством большой Русской выставки в Grand Palais, и вокруг шла неистовая стукотня обойщиков и плотников, когда мне подали карточку, на которой стояло: “Professor Doktor Muller Walde”, и не успел я согласиться его принять, как на меня налетела его собственная персона с криком: “Jetzt bin ich fest гberzeugt; Ihre Madonne ist ein Leonardo!” (Теперь я твердо убежден: ваша Мадонна — Леонардо! — немецкий). Тут же не присев, не давая мне опомниться, красный от волнения, он стал вытаскивать из огромного, туго набитого портфеля кипу фотографий тех несомненных рисунков Леонардо, которые являлись в его глазах (и на самом деле) подтверждением его уверенности в авторстве великого мастера.) Так, ничего положительного не добившись, я повез Леонардо в Париж, где это бесценное произведение и пребывало затем целый год частью у меня в моей более чем скромной квартирке на rue Delambre, частью у старичка реставратора de Nizrad'a, которого мне горячо рекомендовал Camille Benoit, кстати сказать, тоже с авторством Леонардо не, соглашавшийся. Реставрация ограничилась снятием старого пожелтевшего лака и некоторых грубоватых записей; вообще же картина была в отличной сохранности, после того, что еще в 1820-х годах она была переведена с дерева на холст искусным русским реставратором Митрохиным.7
1 Боде Вильгельм (1845 — 1929) — немецкий искусствовед и музейный деятель, директор Королевского музея в Берлине (1890 — 1914), генеральный директор берлинских Государственных музеев (1906 — 1920).
2 Старый музей (немецкий).
3 Гравюрный кабинет (немецкий).
4 Фридлендер Макс Якоб (1867 — 1958) — немецкий историк искусства, директор картинной галереи Государственных музеев Берлина (1904, 1924).
5 Господин тайный советник (немецкий)
6 Нет! Это не Леонардо, но возможно, что это произведение кого-нибудь из соучеников Леонардо по мастерской Вероккио (немецкий).
7 Митрохин Андрей Филиппович (1766 — 1845) — технический реставратор картинной галереи Эрмитажа с 1801 г., в этой должности он проработал более сорока лет.
1-2-3-4-5
 Он очутился под столбами большого дома. 1918 г. |  Арлекинада. 1902 г. |  Бег санок вдоль Невы широкой... 1916 г. |