1-2
Не объясняет “фантастичность реализма” Калло и его склонность к миниатюре. Не было во всей истории искусства художника, который с таким упорством, с такой последовательностью, с такой затратой никогда не остывающего усердия создавал бы свой микрокосм, укладывая различные его облики в непостижимо крохотные фрагменты и оставаясь всегда при этом одинаково отчетливым. К разряду самых глубоких наслаждений принадлежит рекомендуемое Гофманом разглядывание гравюр Калло через лупу. (Любопытно, что как раз годы первого расцвета творчества Калло совпадают с изобретением Галилеем микроскопа. Кстати сказать, Калло мог лично встречаться с великим ученым, ибо они оба состояли одновременно на службе у великого герцога Тосканского.)1 То, чего не уловить невооруженному глазу, то при помощи увеличительного стекла открывается, и зрителем при таком проникновении в скрытые от него сначала подробности овладевает то же ощущение, которое получаешь, когда наводишь телескоп на далекие дали и в них открываешь людей, не ведающих о том, что кто-то изучает их занятия, их жизнь.
Какая, казалось бы, безотрадная для художника тема изображения осады города. Между тем Калло награвировал в громадную величину три такие осады, — и не только представит все с абсолютной топографической и стратегической точностью, но и наполнил эти свои “документы” баснословным количеством самых микроскопических подробностей. И вот, если преодолеть первое отталкивающее впечатление, если дать себе труд изучить то, что на этих, расстилающихся на версты, панорамах начертано, то знакомишься со всей военной жизнью того времени, присутствуешь при больших сражениях, при отчаянных стычках, при парадах, при походах, при разгрузке судов и даже при большом морском бое! Прямо непостижимо, откуда художник мог знать такое количество вещей, знать их и как техник-стратег и как вдохновенный поэт, воспевающий воинственный героизм, и как рядовой солдат, для которого все сводится к неизбежным тяготам и к рискованным авантюрам... Это “всезнайство” тоже придает известную долю “фантастичности” творению Калло, ибо такой универсализм невероятен, неправдоподобен.
Две серии гравюр создали особую (и вполне заслуженную) популярность творению Калло: это так называемые Balli — карнавальные сценки, являющиеся воспоминаниями счастливой юности, проведенной художником в Италии, и в самом конце жизни созданные “Бедствия войны” — 18 гравюр, являющихся отражением тех ужасов, которые Калло мог сам быть свидетелем с того момента, когда La Grande Guerre2 того времени внезапно придвинулась к стенам Нанси и превратила мирное герцогство Лотарингское в плацдарм. Как будто два полюса, два абсолютно контрастирующих мира. Но их связывает не только технический прием, выработанный Калло и остающийся единственным в своем роде, но и дух этих сочинений. В “карнавале” Калло поражает какая-то черта истеричности. Веселятся как будто эти безумцы до одури, и в то же время почему-то все это веселье носит судорожный, гримасирующий, болезненный характер. В “Бедствиях” мы видим и грозди повешенных, и грабежи, и пожары, и казни на площади, и битвы, но почему-то весь этот ужас поднесен как бы с какой-то улыбкой, с какой-то странной нарядностью и элегантностью. Там слезы сквозь смех, здесь смех сквозь слезы, а во всем глубокая, не лишенная горечи ирония, которая несомненно и составляла жизненную философию художника.
Иные пытались превратить Калло в какого то моралиста, чуть ли не в какого-то проповедника пацифизма, а два-три сложившихся о Калло анекдота заставляли предполагать в нем наличие рыцарских чувств преданности своему государю, причем они могли казаться тем более благородными, что этот государь, герцог Лотарингский Карл IV, был человеком шалым и, в конце концов, потерявшим свои сюзеренные права исключительно по собственной вине. Но, изучая внимательно творение Калло, скорее склоняешься видеть в нем “только” художника, т. е. созерцателя, стоявшего где-то в стороне от мирской суеты и не питавшего ни личных предпочтений, ни личных ненавистей к самым противоположным явлениям жизни, но зато обладавшего особым даром как бы любоваться всем и во всем выискивать для себя увлекательное и интересное.
В этом “объективизме” Калло опять-таки есть что-то фантастическое, что-то “божественное”. Недаром Калло любил так “необъятные дали”, виды с птичьего полета, с “высот какого-то Олимпа”. Но было бы фальшиво заподозрить Калло в каком-то “олимпийском равнодушии”, в какой-то оторванности от человеческих судеб. Калло несомненно обладал чуткой и сострадательной душой, и не в этом ли была вся его внутренняя драма, что чуткость его сердца равнялась ястребиной зоркости его глаза? Нельзя не видеть и принадлежности этого “ясного” художника к культуре христианства. Мы напрасно стали бы искать определенных свидетельств о религиозных убеждениях мастера в тех произведениях, которые он посвятит священному писанию и житию святых, все религиозные сюжеты Калло поражают скорее каким-то “формальным холодком”, а иные и маньеризмом, но, тем не менее, не может быть сомнения в том, что мироощущение Калло было целиком проникнуто гуманистическим сознанием христианского оттенка.
Часть той же выставки в Национальной библиотеке посвящена современнику Калло Жаку Белланжу, уроженцу, как и он, Лотарингии. Однако остается не совсем понятным, зачем это понадобилось, ибо общего между ними по существу мало. Белланж за последние годы привлек к себе особенное внимание французских историков, которые с изумлением увидели в этом позабытом художнике первой половины XVII века какого-то предвозвестника жеманности и декоративной изломанности эпохи рококо. На самом же деле Белланж есть несколько “провинциальная” версия тех исканий претенциозного стиля, которые начались еще в XVI веке в творчестве Спрангера, Втеваля, Аахена и др. и которые в несравненно более внушительных формах выразились во Франции в монументальных композициях Фремине. Все же следует поблагодарить устроителей за то, что они вытащили на свет целый ряд очень редких гравюр Белланжа, среди которых особенно сильное впечатление производит патетический “Плач богородицы над телом Христа”.
1938 г.
1 Примечание автора.
2 Великая война (французский).
1-2
 Паcторальный пейзаж (Эглон ван дер Нир) |  Версаль. 1906 г. |  Бретонский пейзаж. 1906 г. |