1-2
Выставка английской карикатуры.
Эта выставка, устроенная в павильоне Марсан Лувра, простояла несколько месяцев, но мне за недосугом довелось ее увидать лишь под самый конец, чуть ли не накануне закрытия, и таким образом я не успел вовремя дать о ней отчет на этих страницах. Все же, хотя бы вдогонку, несколько слов о ней сказать следует, ибо это была выставка интересная, значительная, составленная с толком, снабженная достаточно обстоятельным каталогом, да и самая тема обладала известной злободневностью, ибо как раз в переживаемый момент мировой неуютности, грозящей ежечасно перейти в состояние мировой жути, чем-то своеобразно утешительным является оглядка назад, — когда Европа переживала подобные же периоды тревоги и ужаса, и однако же все это было затем своевременно изжито, все это с божьей помощью миновало, отодвинулось в глубь прошлого и стало просто если не поучительным (ибо никакие испытания род человеческий научить чему-либо не могут), то хотя бы просто любопытным de l'histoire plus ou moins romancеe1.
За английской карикатурой сложилась репутация основоположницы карикатуры европейской, и, в частности, Хогарту делают честь считать его прямым родоначальником всей той семьи художников, которая от Джильрэ и Роуландсона тянется до Лича, Дики Дойля, обоих Крукшенков, Кальдекота и далее, простирается на всю карикатуру на континенте. Эта схема, как и большинство других в истории искусства, представляется чем-то чересчур упрощенным, а потому неточным. На самом деле и до XVIII века карикатура существовала. Она существовала в Англии, в Италии, во Франции, в Германии и в Нидерландах — достаточно вспомнить некоторые скульптуры готических соборов, шаржи Леонардо да Винчи, картины Босха и Брейгеля, шутки пера и кисти Гверчино, Калло, Адриана ван де Венне. Наконец, бесчисленные анонимные летучие листовки принялись с самого начала книгопечатания бичевать общественные пороки, высмеивать личности, игравшие первопланные роли, или просто потешаться над всякими смешными сторонами, как в отдельных индивидуумах, так и в целых классах, а то и в народах. Однако несомненно, что именно в Англии и именно, начиная с Хогарта, карикатура получает настоящее право гражданства, становится очень внушительным видом общественной сатиры, и в то же время она постепенно получает определенно художественный характер. Английская карикатура в целом становится чем-то монументальным, ей посвящают силы толпы рисовальщиков, она отражает всевозможные бытовые явления.
Продукция эта носит в большинстве случаев несколько анархический характер, то есть не служит какой-либо партии, а выражает то стихийное, а часто сумбурное, что подразумевается под словами “общественное мнение”, но иногда она превращается в оружие борьбы и сведение политических счетов. В период же больших бедствий английская карикатура получает характер “гласа народного”. Так, например, один беглый просмотр сатирических листков эпохи французской революции и наполеоновских войн открывает нам как бы самое сердце Альбиона — сердце, наполненное возмущением, гневом и той расовой ненавистью, которая в те времена казалась исконной и навеки неискоренимой, но которая, к счастью, на действительном опыте оказалась бесследно проходящей и даже постепенно превращающейся в “сердечное согласие”.
Выставка в павильоне Марсан давала обильный материал для всякого, кто пожелал бы прислушаться к повествованиям Клио о мировых событиях, совершившихся 100 и 150 лет назад. На стенах было развешано все лучшее, что было сочинено гениальным Джильрэ, избравшим своей главной мишенью “маленького Boney”2 (Бонапарта), но не щадившего и членов королевского дома и представителей английского правительства. Хохоту Джильрэ, нередко принимавшему оттенок чего-то сатанинского и тогда переходившему границы не только хорошего вкуса, но и простого приличия, вторили другие “смехачи” политического характера: Бенбери, Исаак Роберт Крукшенк, Джон Бойн, Генри Хиф и Вудворд. Все это вместе взятое окунало посетителя выставки в самую гущу былых споров, распрей, интриг и иллюзий, и кому дано увлекаться всем этим, тот мог здесь получить особенно острые ощущения — не столь далекие от тех, что испытывают завсегдатаи кулачных и петушиных боев. Но посетитель выставки находил в ней и другие наслаждения, далекие от марсовых потех и политических скандалов, и надо отдать справедливость устроителям — Франко-британскому содружеству в искусстве и в туризме, — что они обратили особое внимание не на такие специальные проявления суеты сует, а на отражения жизни более разумного и умиротворяющего характера. Правда, и там, где, вместо того, чтобы издеваться над политическими фигурами и событиями, художники потешались над всем непосредственно окружающим, они никого и ничего не щадили, но все же тут сатира теряла свой отвлеченный и несколько вздуто-патетический характер, тут она становилась конкретной, отражала действительность без особой деформации, и в результате получалась та простота, подчас и та мягкость, которая для нас лучше вяжется с представлением об искусстве.
Серию этих “отражений действительности в более или менее кривых зеркалах” открывали на выставке одна картина Хогарта и ряд его гравюр. Гравюры эти всем отлично известны, ибо все они были воспроизведены во всевозможных изданиях, и потому на них сейчас останавливаться не стоит. Зато живопись Хогарта представляется большой редкостью на континенте, и для тех, кто не бывал в Англии и не видел картин Хогарта в Национальной галерее и в музее Слоана, даже эта одинокая картина великого сатирика представляла особый интерес, ибо она характерна для него и как карикатура на жеманность снобов середины XVIII века и просто как “кусок живописи”. Не надо забывать, что Хогарт был превосходным красочником и мастером кисти, и в сущности становится даже досадно, что мастер эти свои высокие качества почти всегда приносил в жертву своему темпераменту насмешника и рассказчика.
1 Более или менее романтизированная история (французский).
2 Бони. Одно из прозвищ Наполеона.
1-2
 Петербург при Петре I-м (Е.Е. Лансере) |  Хованщина (С.В. Малютин) |  Креон (Л.С. Бакст) |