Дорогой и милый дядя Федя!
Только сегодня мне удалось, наконец, исполнить Вашу просьбу и получить сведения для ответа на Ваш вопрос, поставленный 2 месяца назад. За это время заходил раз пять к хранителям Лувра, но то ces Messieurs etaient partis poui les vacances de Paques1, то я приходил слишком рано, то слишком поздно. Последние же три недели я почти безвыходно просидел в опере, так как ставил “Петушка”, что и увенчалось на днях полным успехом. После многих лет я испытываю удовольствие от своей работы. Доволен как будто и Париж. Спектакль получился и блестящий, и забавный, а где нужно и жуткий. Момент появления шатра и кортеж последнего действия удались вполне. Как вы уже знаете, я облек все в форму лубка и сочетал это с элементами XVIII века (например, все солдаты — форменные гренадеры)... Порядочно трусил сам, что из этого выйдет и не получится ли конфуза, особенно в соединении с более определенно русскими деталями (главные действующие скорее “допетровского” облика). Однако в результате вышло так, как я мечтал, т. е. чудаческое, но все же гармоничное целое и очень по-русски характерное... Но я заболтался на эту актуальную тему, а Вас интересует другое. Так знайте, что все картины Лувра снабжены номерами, намазанными масляной краской по трафарету au dos des tableaux2. Иные более старые номера еще с королевской короной и буквами M. R. (Musees Royaux3), другие с инициалами Луи Филиппа и т. д. Мне казалось бы, и нам следует, не мудрствуя лукаво, сделать нечто подобное (в качестве литеры одного только Э). Это самое безвредное и практичное. А эмалевые краски и впрямь могут повредить, ибо локально они уничтожают вентилирование, а таковое весьма существенно для сохранности, особенно в нашем сыром климате (да и маслом нужно писать жидко)... Ну, вот и ответ, и мнение.
Теперь, что касается до нашего возвращения, то, увы, я не могу тронуться (и меня просто не отпустят), пока не пройдет Ruy Blas, работа над которым в полном разгаре (если только можно назвать разгаром бестолочь, царящую в Comedie Francaise!). Спектакль назначен около 15 июня, но chef-machiniste4 (еще более хамоватый, нежели его коллега в опере) уверяет по секрету, qu' on ne passera pas avant le dix juillet5. Спрашивается, не будет ли тогда благоразумнее мне сначала хотя бы на три недели съездить отдохнуть (ведь подумайте только, сколько теперь лет я без передышки, — если не считать четырех недель в Бретани, работаю и извожусь нервами!)? На этом очень настаивает Кока, который так в своих письмах из Милана, где он продолжает пожинать лавры за лаврами, и говорит, — что он меня “потащит” на берег моря в Provence6. Но во всяком случае раньше 20-го июня не ждите. Сам же я мечтаю очутиться снова среди своей обстановки, среди вас, дорогие друзья... Я очень замотался, очень устал. И именно от усталости не знаешь, на что решиться. Чувствую при этом самую категорическую необходимость куда-то отсесть, прийти в себя, очухаться …
1 Эти господа уехали на пасхальные каникулы (французский).
2 На оборотной стороне картин (французский).
3 Королевские музеи (французский).
4 Старший машинист (механик) (французский).
5 Что раньше десятого июля ничего не выйдет (французский).
6 Прованс (французский).
 Портрет С.Н. Тройницкого, директор Эрмитажа. 1907 г. |  Миниатюра из псалтыри святого Людовика |  Поклонение пастухов (Палма Веццио) |