12 сентября 1924
Версаль. Ул. д'Анжевилье, 11 |
Я очень обрадовался Вашему письму, пришедшему с Адриатики, где Вы, наверное, наслаждаетесь лучшей погодой, чем та, что вот уж несколько недель не перестает нас здесь огорчать...
Мне очень хотелось самому проследить за выполнением моих декораций, но увы! мне почти невозможно оставаться в Париже дольше, чем до 10 ноября, т. к. при отъезде я дал cлово вернуться в Петербург к 15 ноября, потому что в первой половине сезона я должен поставить “Тартюфа” в Драматическом театре. Тем не менее я бы уехал со спокойной душой, буде Вы согласились поручить исполнение декораций моему сыну, решившему, к счастью, продлить свое пребывание в Париже. Не страдая обычным заблуждением отцов, могу все же утверждать, что это перворазрядный артист, художник, которому, кстати, благодаря большому опыту, в совершенстве удается передавать самый дух моих замыслов. Остался бы, правда, некоторый оттенок неблагодарности по отношению к Аллегри, в прошлом году по собственной инициативе так любезно поговорившему с Вами обо мне. И это наводит па мысль о дележе: акт в саду и два интерьера могли бы быть сделаны Николаем Бенуа, а остальные — Аллегри. А что до сцены с цыганами, я нахожу, что это — идея самого дурного тона, и я совершенно с Вами согласен — нужно убедить г. Бура и автора пьесы от нее отказаться.
К сожалению, в пьесе еще масса вещей, требующих исправления (никогда многословная проза французского текста не сможет передать глубину и прекрасную недоговоренность оригинальной поэмы), но одна из этих неудач до такой степени коробит меня, что мне необходимо сказать Вам об этом сейчас же. Речь идет о копии Танца Смерти якобы Гольбейна, которой г. де Нозьер обязательно хочет украсить комнату Рогожина. В романе говорится о копии с мертвого Христа Гольбейна. Эта картина произвела на Достоевского незабываемое впечатление в Базеле, и он вводит ее для того, чтобы “сделать более наглядным неопределенный и стихийный атеизм своего героя, для которого эта картина стала символом идеи умершего бога, т. е. исчезновения в нем самом веры, “веры” в действительное существование божества. Но от этой мысли до мелодраматического эффекта в французской адаптации существует такое же расстояние, как от поэзии до простого театрального трюка. И в этом вопросе решение Вы должны принять сами, так как слова, относящиеся к картине, Нозьер вкладывает в уста Настасьи (во время сцены, где она провоцирует убийство). Впрочем, в этом нововведении все фальшиво.
Русский купец мог бы, в крайнем случае, повесить у себя в комнате картину с изображением Спасителя, но никогда ему не пришла бы в голову мысль (совсем западная) постоянно иметь перед глазами этот танец смерти, где memento mori1 олицетворяется кощунственной пародией...
Простите, бога ради, эти несколько педантичные рассуждения...
Что касается вопроса костюмов, все заставляет думать, что происходящие в романе события относятся к концу 1860-х гг. Дамская одежда того времени не принадлежит к самому красивому, чем богата история моды, — но женщина со вкусом (а они существовали во все времена — это аксиома) наверное умела тогда, как и теперь, внести поправки в то, что было смешного и некрасивого в велениях моды... Следовательно, достаточно поставить себя на место такой женщины со вкусом (какой несомненно была Настасья) и постараться выбрать самое изящное и для Вас подходящее из того, что носили в те годы. Картины Стивенса, Хейльбута, Каролюса-Дюрана показывают нам, что это дело не безнадежное и что вполне возможно поладить с божествами, покровительствовавшими женской грации в ту эпоху.
Впрочем, в отношении столь незаурядной личности, какой была Настасья, можно действовать с большой свободой. Но только нужно, чтобы Вы разрешили мне не ограничиваться определенной рамкой, а мы уж постараемся сделать ее как можно гармоничнее.
Вы просите, чтобы я отложил осуществление рисунков для костюмов до Вашего приезда. Это слишком рискованно, если мне нужно будет уехать в Россию в упомянутый срок. Но, мне кажется, можно помочь делу, исполнив все костюмы, кроме Ваших, но и для них я сделаю предварительные эскизы, чтобы к Вашему возвращению работа по поискам была завершена и нам бы оставалось только выбрать среди самых подходящих.
Вот затянувшееся письмо, да и утомительное и неуместное в той обстановке, где Вы будете его читать. Приношу Вам свои извинения и прошу принять выражение моих лучших чувств и глубокой преданности.
Оригинал на французском языке.
1 Помни о смерти (латинский).
 Графиня Ю.П. Самойлова с дочерью (К.П. Брюллов) |  Служение ангелов (Ф. Бруни, 1854 г.) |  У фонтана (Г.И. Семирадский) |